Портрет моего мужа

Демина Карина

— Любовницей Мара?

— И это тоже, но… т-с-с, об этом не стоит упоминать вслух… впрочем, у моего брата любовниц столько… и через одну полезные. Она вот умела ставить печати… такие, знаешь, маленькие печати… скажем, на металле… о соответствии качеству… по уложению проверяется каждая десятая… деталь партии… случайным образом. Но мы-то знаем, что случайностей нет… что можно попросить… очень хорошо попросить… и проверяться будет один паллет из десятки… конкретный… и все будет соответствовать… это ведь удобно… когда спешишь на свидание, когда

опасаешься, что тебя вот-вот оставят, ведь он не любит ждать, такой замечательный Мар с неудавшейся личной жизнью. Ты ведь знаешь, что на неудавшуюся личную жизни бабы ловятся лучше, чем акулы на кусок кровавого мяса…

Она икает и зажимает рот.

— Что ты мне подмешал?

— Ничего.

— Я… знаю немного, но достаточно… если Мар… если он хотя бы подумает, что я… что ты… скажи ему, что я тебя соблазнила.

— Непременно.

— Я не хочу умирать.

— А чего ты хочешь?

— Новое имя, — ее взгляд трезвеет. — Новые документы. Новую жизнь. Я не хочу иметь ничего общего ни с ним, ни с моей шибанутой мамашей… думаешь, я сама пить начала? Нет… я… вырвусь отсюда, да? Я все расскажу…

Она знала не так и много, хотя и достаточно.

Частные проверки подтвердили, что отмеченные королевской печатью крепежи и вправду соответствуют заявленному качеству.

Но лишь они.

А вот остальные… взять сталь подешевле. Не настолько, чтобы дешевизна бросалась в глаза, о нет, Мару, уже тогда наметившемуся в канцлеры, скандалы ни к чему. Просто… надежность конструкции немного уменьшится. Но в конце концов башни строили с большим запасом прочности, и если сталь немного, самую малость будет отличаться, вреда не будет.

— Кто еще? Да много кто… — Сауле прижимала к груди бутыль с травяным настоем, который пила медленно и морщилась. — Думаешь, меня посвящали? Моя задача — проверить, чтобы ты сидел на коротком поводке… я и проверила, да… вчера матушка поинтересовалась, почему ты ходишь к той вдове… я тебя не удовлетворяю?

Она пригубила отвар.

— Я сказала, что… ты мне отвратителен. И мне насрать, к кому ты ходишь.

— Не переигрывай.

— Мне кажется, они знают. Мар намекнул, что я плохо работаю… мне страшно.

— Осталось немного.

— Неужели вам все еще мало?

— Мало, — вынужден был признать Кирис. — Твои слова — это только слова. И ты сама знаешь, на что способен твой брат. Скверлон, который отвечал за поставки, мертв. Несчастный случай. А у Маргова вдруг печень отказала. Даргомский молчит.

— И будет молчать. Что? Старинный, так сказать, друг матушки… у него внучка чем-то там болела. И матушка готовит эликсиры… только она и умеет. И он знает, что если раскроет пасть, то матушка обидится. А стало быть, внученька умрет… ей уже шестнадцать, кажется… выросла… благодаря маменьке. Хотя…

Сауле поморщилась.

— У меня от этой отравы изжога.

— Терпи. Яды не выводятся так легко, а алкоголь — тоже своего рода яд.

— Ты мне это рассказываешь? — фыркнула Сауле. — Меня теперь

от одного запаха мутит, но… к Лайме присмотритесь. Она многое знает, но предана Мару, что собака… не знаю, что он с ней сделал и как, только за него горло перегрызет… кому угодно. И подозреваю, с превеликой радостью. Иногда она… совсем теряет чувство реальности.

На горле выделялась черная полоса.

Когда-то в моде были такие бархатные полосочки, к которым крепился камешек-подвеска. Сауле бы пошла, шея у нее длинная… была.

И что это?

Его ошибка?

Та самая, роковая, обесценивающая почти всю работу, ибо свидетель живой мертв, а мертвецы… кто поверит словам завистливой алкоголички? Пусть и записанным на кристаллы, но…

Кирис уложил мертвую невесту на стол.

Документы были готовы.

Он не лгал.

Новое имя.

Новое лицо. Новая работа. В конце концов на корону работают многие, и ничего в том зазорного нет. Просто где-то в городке, неприметном и провинциальном, появилась бы молоденькая вдова…

Ей нравилась сама эта мысль, обмануть брата.

— Ты бы знал, сколько он мне крови попортил… а ты в курсе, что прадед наш преставился незадолго до того, как матушка понесла? И дед следом… вдруг… скоропостижно, — она захихикала и прикрыла глаза. — Прости… пришлось выпить… матушка красного вина подсунула, не поверила бы, если бы я…

— Ничего.

— Я больше не буду… никогда не буду… племянников вытащи. Не виноваты, что мой братец — урод… смотри, если с поставщиками не вышло, попробуй через банк.

У папаши Лаймы братец имеется, а у того — свой банк… это очень удобно. Мар открыл три торговых представительства… надо же как-то объяснить, откуда деньги берутся, только торговля там идет на бумаге.

— Проверим.

— Только осторожно… он что-то чует, точно… ты же меня защитишь?

Не сумел.

Пообещал и… снова… история имеет обыкновение повторяться.

— Я найду, — пообещал Кирис мертвой женщине, и, показалось, та улыбается. То ли насмешливо: глупый, столько лет в этом дерьме, а наивности не подрастерял, то ли, наоборот, одобрительно. Ему бы хотелось думать, что одобрительно.

Он отступил и, окинув тело взглядом, покачал головой: когда прибудет помощь, придется многое объяснять… и кажется, его карьера, и без того мертвая, умрет окончательно. Что ж… для Кириса тоже готовы новые документы.

И новое лицо.

В ушах раздался шепот Сауле:

Он затаился… он знает, что почти победил. Он осторожен… пообещайте ему что-нибудь… что-нибудь такое, чтобы Мар решил рискнуть… не знаю, сами придумайте… нет, он уже считает себя канцлером. Другое. Что-то, что заставит его действовать.

Пообещали.

У Эгле темные глаза, там, на лестнице. И в них отражается дом, не этот, другой, которым он мог бы стать. От ее волос пахнет морем и свободой.

Ее любят чайки.

А люди попытаются убить. И если недавно Кирис был уверен, что сумеет защитить, то теперь…