Послания Ивана Грозного
Шрифт:
198). В ходе дальнейших дипломатических переговоров Грозный отверг это обидное
для него обвинение в невежестве: «и мы то ведаем: маистат - государство, а на манстате
– государь на государстве, и государь государства болши: приведут к государю, цно то к
его лицу, а приведут к маистату, ино то к повеленью к государскому приведут, а не к
самому государю, ино то уж ниже, да и хуже» (Памятники дипломатических сношений,
т. X, стлб. 223 - 224). Употребляя
величество» Грозный, таким образом, верно понимает смысл латинского majestas;
выражение «привести к величеству», действительно, звучало на тогдашнем
дипломатическом языке более гордо, чем «привести к государю» (ср. это же выражение
у самого Грозного в переписке со шведским королем Иоганном III, выше, стр. 144).).
Также и с наших бояр человеком с Левою с Стремоуховым прислал еси к
нам свою грамоту опасную на наши послы (а твои панове рада писали к
нашим бояром, чтобы мы к тебе по той твоей опасной грамоте послали
послов своих), а та твоя опасная грамота писана не тем обычеем, как
пишутся опасные грамоты послом: та твоя грамота писана кабы молодым
купецким людем через твое государьство проезжая. И такова твоя высость
чему уподобити? И к своему ты воеводе Виленскому так укоризнено не
220
напишешь, как та грамота писана (своему ты воеводе Вилснскому так укорнзнено
не напишешь, как та грамота писана.
– После падения Полоцка и Сокола, из Москвы в
Литву был отправлен к конце октября 1579 г. гонец Лев (Леонтий) Стремоухов, -
формально не от царя, а от Боярской думы (в обстановке польского наступления
предложение мира со стороны самого Грозного имело бы унизительный характер).
Гонец этот должен был передать литовским панам просьбу московских бояр - убедить
их государя начать мирные переговоры. В своем ответе, посланном с тем же
Стремоуховым, члены литовской рады обвиняли царя в том, что он «жадает чужого», в
частности - «земли его королевское милости Лифлянскую и Курлянскую», и
отказывались послать послов к русскому государю, но соглашались принять русских
послов, обещая во время их путешествия в Польшу не вести военных действий
(изложение этой грамоты см.: КПМЛ, т. II, стр. 59; Гейденштейн, ук. соч., стр. 101).
Грамота литовской рады не удовлетворила Боярскую думу, - в ответе на нее,
написанном в феврале 1580 г., русские бояре писали: «нинешная грамота, што есте
прислали к нам именуючи опасною грамотою, не по прежнему обычаю прислано: того
наколи не бывало, а издавна вам, папом радам и братии нашей самым в ведомее, што
господара нашого
(КПМЛ, т. II, стр. 61).). А такие есмя укоризны не слыхали ни от турецкого, ни
от иных бесерменских государей - И мы ещо для кровопролитства
хрестьянского в терпеньи будучи, посылали есмя к тебе дворянина своего
Григорья Офонасьевича Нащокина з грамотою, а в грамоте своей к тебе
писали есмя, чтобы ты по звыклому обычею послал к нам послов своих. А
речью есмя с своим дворянином к тебе приказывали, толко ты не похочешь
по звыклому обычею послать, к нам послов своих, и ты б к нам прислал на
наши послы свою опасную грамоту подобную, а не такову, как с Левою с
Стремоуховым, и мы к тебе послов своих и через прежние обычеи часа
того пошлем, а ты б наших послов дождался в своем государстве. И ты
нашего дворянина Григорья к нам отпустил, а с ним к нам прислал еси
свою грамоту и послов своих на звыклому обычею к нам послати не
похотел еси. А в своей грамоте писал еси, чтобы мы к тебе послали своих
послов, да и опасную еси грамоту на наши послы прислал, а срок еси
учинил нашим послом у себя бытн, как невозможно не токмо что послом
поспети, ни гонцу к тому сроку не бывать (И ты нашего дворянина Григорья к
нам отпустил...а срок еси учинил нашим послом у себя быти, как невозможно не токмо
что послом поспети, ни гонцу к тому сроку по бывать.
– Гонец Нащокин был отправлен
Иваном Грозным к Баторию в апреле 1580 г.; как и предыдущий гонец, т. е. Стремоухов,
он должен был убедить польского короля начать мирные переговоры (но выступал на
этот раз уже прямо от имени царя, а не от бояр). Когда ему не удалось убедить Баторня
начать переговоры первым, он, согласно имевшейся у него инструкции, предложил
королю послать «опасный [охранный] лист» для русских послов. Король согласился на
это, но сперва совсем отказался соблюдать перемирие на время переговоров,
издевательски заявляя, что, если он будет в походе, то «ближей послом вашим до нас
прийти и доброе дело становити будет», а затем согласился на короткое перемирие
сроком в пять недель (от 14 июня 1580 г., когда была дана его «опасная грамота», см.:
КПМЛ, т. II, № 41 и № 42). За это время он полностью подготовился к походу и
следующих русских гонцов и послов принимал уже в лагере (ср.: Новодворский, ук.
соч., стр. 132).). А сам еси как отпустя нашего дворянина Григорья, хотя
видети кроворозлитье хрестьянское, тотчас на конь сел, не дожидался