Послания Ивана Грозного
Шрифт:
разъяснить противоречие между словами Христа (в Евангелии) о мирской власти: «еже
есть высоко в человецех, мерзость есть перед Богом», и фактом Божьего благословения
ему, царю Ивану Васильевичу. В связи с этим он излагает (по библейским и
хронографическим легендам) целую историю мирской власти, противопоставляя
«неблагочестное царство», возникшее «от дьявола», царству, «благословенному» Богом.
При составлении этого вступления к посланию Полубенскому
свои предшествующие сочинения и больше всего первое послание Курбскому. Из этого
послания заимствовано и рассуждение о том, почему Бог разрешил иудеям приносить
жертвы (см. выше, стр. 15), и перечисление владений Августа (ср. стр. 23 - 24; как и в
том послании, «Ази[я]» и «Асия» [Малая Азия?] выступают здесь в качестве различных
понятий); перечисление предков во вступлении к титулу «Послания Полубенскому»
почти дословно совпадает со вступлением («историческим титулом») к первому
378
посланию Курбскому. Однако, если в первом послании Курбскому Грозный начинал
«Российское самодержавие» с Владимира, то в послании Полубенскому оно выводится
непосредственно от «Августа-кесаря». Этому своему «предку» Грозный прощает даже
его языческое вероисповедание, объявляя его царство «благословенным» от Бога на том
основании, что в это время «благоизволил» родиться Христос. При изложении легенды
о Прусе - «брате» Августа и предке русских государей, Грозный в значительной
степени повторяет свои прежние грамоты польским королям (см. текст их выше, в
комментарии ко второму посланию Иоганну III, прим. 21). Далее царь переходит к
изложению родословия русских государей - своих предков. Следуя «Начальному своду»
и «Софийскому временнику» (а не «Повести временных лет»), царь утверждает, что
после Рюрика Игорь (а не Олег) «преселися на Киев и тамо царьствия скипетры Росии
положи». Игорю же, вместо его сына Святослава, приписываются походы в Дунайскую
Болгарию - «в Переяславце Дунайстем живяше, иже есть Бен (?) и Ведна [ =Вена; ср.:
Памятники дипломатических сношений, т. I, стр. 489, 500, 517 и др.]». Здесь, впрочем,
возможна какая-то порча в тексте, так как дальше, говоря о Владимире, Грозный
называет его сыном «сего Святослава» - следовательно, он упоминал (или собирался
упоминать) Святослава выше. Говоря о Ярославе Мудром, царь подчеркивает, что он
господствовал над «Чудской землей» - Ливонией (тема, повторяемая затем в основной
части грамоты); говоря о Владимире Мономахе, вспоминает популярную в XVI в.
легенду о приобретении этим князем византийских
византийской Фракии (ср.: ПСРЛ, IX, 144; Сб. РИО, т. 59, стр. 345; об этой легенде см.:
И. Н. Жданов. Русский былевой эпос, стр. 62 - 98, 130 - 131; текст легенды по
памятникам начала XVI в.
– там же, стр. 598 - 599). В изложении библейских легенд
царь в большей степени следует Хронографу (ср.: ПСРЛ, XXII, стр. 30 - 32, 93 - 95) и
апокрифическим сказаниям [напр., объяснение вавилонского столпотворения
стремлением обезопаситься от нового всемирного потопа, - ср. у Козьмы Индикоплова
и в одной из Палей (И. Я. Порфирьев. Апокрифические сказания о ветхозаветных лицах
и событиях. СПб., 1877, стр. 108 - 110)], чем Библии. Политические претензии,
высказанные Грозным во вступительной части послания Полубенскому (и повторенные
затем в переговорах с польскими послами Крыйским и другими в январе 1578 г.),
сильно обеспокоили польского короля. Уже в ноябре 1577 г., в инструкциях гонцу
Полуяну, король иронически указывал, что в грамоте Полубенскому царь «почал
вычитывать рожай свой от створенья света, от Адама...яко нигде ничего кгрунтовного
[основательного] и правдивого не назначил» (КПМЛ, т. II, стр. 27 - 28). Об этих же
претензиях Грозного Баторий напомнил и в 1579 г., формально объявляя войну царю
(там же, стр. 44)).
Этого тричисленного Божества, Отца, Сына и Святого Духа милостию,
властью и волей покровительствуемые, а иногда охраняемые, защищаемые
и укрепляемые, мы и удержали скипетр Российского царства; мы, великий
государь, царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси [следует
полный титул] оповещаем думного дворянина княжества Литовского, князя
Александра Ивановича Полубенского, дудку, пищалку, самару, разладу,
нефиря (все это - дудкино племя!) (Полубенскому, дуде, пищали, самаре, разладе,
нефирю (то всё дудино племя!).
– Это место грамоты не совсем понятно. Царь, назвав
Полубенского «дудой» (дудкой; это же прозвище повторяется и на «подписи» - адресе
грамоты), перечисляет, очевидно, дальше названия сходных музыкальных
инструментов («то все дудино племя», т. е. «все это разновидность дудки»). «Пищаль»,
действительно, представляет собой музыкальный инструмент типа свирели (см.:
Финдейзен. Очерки по истории русской музыки, т. I, вып. II, 1928, стр. 186; Н. И.
Привалов. Музыкальные духовые инструменты русского народа. СПб., 1908, стр. 108-