Посланники
Шрифт:
Мне стало ясно: ожидаемый праздник ускользнул.
– Что ж, разберись…Надеюсь, тамошний посланник прибыл в единственном экземпляре…Страшно представить себе, во что превратится мир, если и другие, подобные этому господину, задумают погостить у нас…
Лия достала из дорожной сумки газетные листы.
– Прочти на досуге...
– Что это?
– Пятничное приложение к газете "Маарив" за 2011 год.
– Она протянула газету мне.
– Прочти, ладно?
– Это
– Это касается всех.
Лия замолкла.
Я вгляделся в глаза девушки и прочёл: "Жаль, что вышло так…"
Меня прорвало:
– Тебе часто снятся страшные сны?
– Нет, - покусав губу, сказала Лия.
– Иногда ещё и кошмарные.
– Какой-то бред, нелепость…- возмутился я.
– Встреча с покойником… Твой мертвец притворяется живым, прекрасно сознавая, что уже давным-давно иссох. Тебе не кажется, что он ведёт недозволенную игру?
– Но это был только сон...
– Тем более. Вряд ли сам Зигмунд Фрейд извлёк бы из твоего сна какую-либо пользу. Всё это так же странно, как если бы встретить на улицах Иерусалима сидящего на моём мотоцикле Софокла.
Лия покачала головой, уголки губ затрепетали.
– Лия… - прошептал я и замолчал.
– Прости!
– выдохнула Лия.
Меня охватило ощущение, будто мой позвоночник рассыпается, и всё, что мне оставалось – это утешиться мыслью, что если сны сами по себе включаются, то и сами по себе выключаются.
За окном занималось солнце.
Вызывать раздражение своим присутствием не имело смысла: если женщина что-то задумала, то…
Подойдя к двери, я вскинул руки, как это делают, когда сдаются в плен.
– Лотан, приложение к газете "Маарив" прочти, и ты поймёшь", - посмотрев
мне в глаза, сказала Лия. И улыбнулась.
Я улыбнулся в ответ.
***
– Уезжаешь?
– охранник дышал хрипло, прерывисто. Он неважно выглядел.
Я спросил:
– Плохо спали? Устали от жизни?
Охранник закашлялся.
– Не спал вовсе. А жизнь – это всегда испытание, хотя временами может показаться привлекательным. Когда ты молод, то больше всего опасаешься потерять себя, а в старости выясняется, что на самом деле так оно и есть...
– Доктор, вы не тот случай!
– сказал я.
Охранник оживился и, благодушно покачав головой, сказал:
– Мир скроен так себе, и есть только один способ спастись: не позволять себя убивать. Время от времени я хлопаю себя по плечу и говорю: "Medice, cura te ipsum"* Кто верит в пустоту, получит пустоту, а кто ни во что не верит, тот ничего и не получит.
Охранник достал из кармана рубахи бумажник, а из него – фотографию. "Мой отец, - лицо охранника исказилось.
– Даже мёртвого, я его ненавижу. Но он мой отец… И он, и ты, и я на этой земле посланники, вопрос только в том, кем посланы и зачем?"
– Убивать себя не позволим, - пообещал я.
Охранник вернул фотографию на место и покачал головой. Морщины
– Выходит, уезжаешь?
– сказал он.
– Служба.
– Понято!
– охранник вновь закашлялся, сглотнул мокроту и постучал себя по груди.
– А барышня?
– У барышни здесь остались кое-какие дела.
– Барышня милая. Очень привлекательная и достойная.
Я оглянулся на здание гостиницы.
– Она очень милая, - на губах охранника вспыхнула улыбка.
– Думать иначе, мне было бы грустно.
Я подумал: "А мне было бы просто невыносимо".
Охранник потряс мне руку и сказал:
– У каждого своя судьба –
счастливая,
грустная,
несуразная,
обречённая, но никогда заранее не известная.
Подъехал автобус с туристами. Водитель протянул охраннику бумагу. Сетка ворот отошла в сторону.
– Вы не очень-то бдительны, - заметил я.
– Ночью на территорию Яд ха-Шмона пробрался мертвец.
* (лат) Доктор, исцели себя сам.
Часть шестая
Л ИЯ
"Нет ничего сложнее, чем понять мёртвых, и нет ничего опаснее, чем ими пренебрегать"
Маргарет Этвуд "Слепой убийца"
Я заглянула в себя.
Я превратилась в сплошное молчание –
напряжённое,
тягостное,
бесплодное,
гнетущее,
непреодолимое.
"Лотан, - молчала я, - разве ты не видишь, что мои зрачки наполнены твоим отражённым светом? Только твоим, но сейчас позволь мне остаться в этой комнате одной – мне мучительно продолжать оставаться с тем грузом, который я испытываю на себе после ночной беседы с покойником о мировом хаосе. Мой университетский профессор Иосиф Котляр постоянно напоминает о том, что вместе с приобретением новых знаний, мы в ещё большей мере обнаруживаем масштабы наших незнаний. Не означает ли это, что человеку страшно знать равно, как и не знать, что свойство мозга – желать утаить равно желанию исповедаться. Конечно, я осознаю, какому состоянию обреку себя, оставаясь в этой комнате одна, однако позволь мне погрузиться в продолжение того сна, чтобы выйти из него в достаточной мере прояснённой, осмысленной…А затем я вернусь. Вернусь к тебе!".
Мой мозг заклинило, набившись скомканными мыслями.
Слова на губах застыли.
Лишившись слов, я подумала об Ирландии, где в замке Бларни туристы прикасаются губами к Камню Красноречия (Blarney Stone).
– Почему ты молчишь?
– настороженно спросил Лотан, когда после завтрака мы вернулись в гостиничную комнату.
Мои щёки и шея горели.
Сердце колотилось.
Непроизнесённые слова повисли в воздухе.
Я продолжала заглядывать в себя.