Посланники

Ландбург Михаил

Восковые глаза-впадины Ганса Корна посмотрели на дорогу, ведущую в Иерусалим, а потом перевёл странный, будто сломленный взгляд, на меня.

Я сказала:

– Удивительно, как тебе удалось проделать столь необычный путь?

– Ничего удивительного: мёртвого еврея ведёт за собой заложенный в нём генетический компас.

– Генетический компас?
– я невольно улыбнулась.
– Как просто…

– Даже ещё проще – это мой прах перекочевал в твой сон. Прости, другого выбора у меня не было…

– Это правда?
– я ощутила беспокойство. Вспомнилась легенда

о Големе, глиняном истукане, в которого пражский раввин вдохнул жизнь.

– Мёртвым верь!
– невозмутимо проговорил Ганс Корн.
– Туфту гонят живые. Только они…У мёртвых слишком холодный взгляд и достаточно трезвый ум, чтобы говорить глупости. Рассказ "новенькой" о камне, на котором выбиты наши имена, потряс моих земляков настолько, что общим собранием было решено: на какое-то время я должен буду –

ожить,

принять на себя миссию посланника,

подняться в Яд ха-Шмона, чтобы, высказать необходимые слова…

– Необходимые слова?

– Наш долг – оказать помощь.

– Разве могут оказать помощь те, кто самим себе помочь не сумели?

Ганс Корн сделал усилие, чтобы унять ритм лёгких и, когда дыхание выровнялось, презрительно скривил губы.

– Вас забрасывают ракетами.

– Да, это так.

– И что же в ответ? Вначале вы, вроде бы, встряхнулись, но вскоре размякли, остановились. Почему?

Я пожала плечами.

– Наш долг – оказать помощь, - повторил Ганс Корн.

– Нам?

– Тем, кто пока ещё живёт…

– Разве мы не живём?

– Вроде бы, живёте. Пока мир не рухнул…

– Он рухнет?

– Тебе, наверно, говорили, что Зло хранит в себе тайну? Так вот – тебе солгали. Тайны нет. Зло – это порождение людей…

– Может, миру удастся спастись?

– Спастись от людей? Такое невозможно! Не обманывайте себя, не надейтесь на чудеса, а главное – не сочиняйте их. Природа людей…Ради того, чтобы хорошо пожрать, человек (пусть не всегда и не всегда с лёгкостью) готов лишиться порядочности, милосердия, совести. Люди друг другу лгут, терзают друг друга, друг друга подавляют. Не знаю, читают ли сегодня Чехова, а я часто вспоминаю строки из "Дома с мезонином": "…человек по-прежнему остаётся самым хищным и самым нечистоплотным животным, и всё клонится к тому, чтобы человечество в своём большинстве выродилось и утеряло навсегда всякую жизнеспособность. При таких условиях жизнь не имеет смысла. Пусть земля провалится в тартарары!"

Ганс Корн достал из кармана сильно обветшалых брюк бумажную салфетку. "На нашей территории довольно сыро, и мой нос протекает, словно испорченный кран"- пояснил он и затем, уже не давая себе ни секунды передышки, продолжил: "Пытаясь найти ответ на вопрос, отчего со мной и моими приятелями произошло то, что произошло, Освальд Шпенглер заметил, что в жизни всё просто: одни волки, другие – зайцы; одни нападают, другие – убегают. Другое дело, что не каждый готов вовремя разобраться в экстремальной

ситуации и сделать выбор. К тому же, выбор требует мужества. Ну, да – я не мог не согласиться с тем, что мы, лишённые мужества и здравого ума, оказались одними из тех зайцев. Будучи живыми, мы упустили время, и, только лишённые самих себя, поняли, что однажды спиленное дерево уже не спилить... Мы ощутили чувство подавленности, опустошённости, внезапно нахлынувшей вины и…смутной ответственности. А теперь…После рассказа "новенькой" о Яд ха-Шмона, я взял на себя миссию посланника оттуда. Вроде бы, я её выполнил: во-первых, убедился, что камень с нашими именами действительно существует, во-вторых, через тебя, милая девушка, живых предостерёг..."

– Сейчас глубокая ночь, - пролепетала я.
– Я устала…Простите…

– Ну да, ну да, - проговорил Ганс Корн и рассмеялся. Этот смех вобрал в себя одновременно и ужас, и мольбу и проклятие.

Качнулся череп.

Уходя неживой походкой, Ганс Корн бросил задумчивый взгляд на холмы, и вдруг, выкрикнув "завтра начинается вчера", рассыпался, растворился в воздухе. Послышался острый запах свежевскопанной terra incognita*

Я проснулась.

Меня трясло от –

обжигающего состояния растерянности,

возбуждения,

страха,

жалости,

охватившего душу предчувствия, будто наш мир ожидает нечто ужасное.

Ты крепко спал в кресле.

Я включила радиоприёмник. Из Венеции сообщали, что на красной дорожке для почётных участников кинофестиваля была обнаружена кем-то обронённая вставная челюсть. До сих пор на потерю никто не отозвался.

*(лат) Неизвестная земля.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

ЛОТАН

"Если человек шагает не в ногу со своими спутниками, это, может быть, потому, что он слышит другой барабан"

Генри Дэвид Торо.

– Лия!
– спросил я.
– И что же теперь?

– Теперь?
– Лия рассеянно провела рукой по воздуху.
– Возможно, Ганс Корн вернулся в своё небытие, а может, бродит где-то рядом…

Я твёрдо проговорил:

– Если где-то и бродит, то, разумеется, спотыкаясь. Помнишь, Кафка говорил:

"Правильный путь больше предназначен для того, чтобы об него спотыкались, чем по нему ходили".

Лия подошла к окну, сказала:

– Мне надо побыть одной.

Я не поверил моим ушам.

Не поверил моим глазам.

Не поверил моему дыханию.

– Мы собрались провести мой отпуск вместе, - напомнил я.

– Тот памятник и этот сон… Мне необходимо разобраться… - изменившимся голосом проговорила Лия.