Последнее дело "Валетов"
Шрифт:
Алексею даже жалко стало старика.
— А может быть и не он? Бывают же совпадения… Вы-то, сами, кого подозреваете?
Карасёв рассказал, что его внимание привлёк околоточный надзиратель Робашевский.
Раньше он служил в петербургской полиции. За серьёзные упущения по службе его хотели уволить. Однако благодаря связям (поговаривали, что ему покровительствует то ли товарищ министра внутренних дел Оржевский, то ли директор департамента полиции Плеве) перевели в Москву, правда с понижением в должности. Назначили в Петровско-Разумовский участок. Дали околоток, как говорится из "богатых" — на его территории находятся десятки пивных и трактиров, в том числе "Перепутье", скаковая слобода, беговой и скаковой
— А это уже преступление, — сказал Карасёв и, по памяти, процитировал «Инструкцию околоточным надзирателям». — "Предоставление постороннему лицу, каких бы то ни было, вместо себя, служебных действий, составляет уже преступление со стороны околоточных надзирателей, подлежащее законному преследованию".
— Ну и тип! — не удержался от восклицания Алексей.
— Не удивлюсь, если он с мошенниками якшается.
— Вот и я о том толкую. А зовут его, будет тебе известно, Ипполитом. Давай так договоримся. О Пашке ты, пока, забудь. Я сам попрошу кое-кого понаблюдать за ним внимательно. А ты, займись-ка этим, питерским хлыщём — беговых порасспроси, "агентов" своих в "Перепутье". А Семёна Гирина, прямо с утречка, пошли на Лубянку, с тамошними извозчиками потолковать. Не на собственном же экипаже этот "Щебнев" по Москве раскатывал. Купчишку и судейского, понятное дело, никто не запомнит, а вот ахтырский гусар фигура приметная.
— Местные извозчики чужому на своей "бирже" стать не дадут.
— Само собой. Пусть он к городовому подойдёт и шепнёт на ушко, что от Аристарха Матвеевича — тот всё уладит…
Лавровский прекрасно знал, что если придёшь на беговую конюшню с утра пораньше, то рады тебе не будут. Не до гостей — дел много. Надо убрать навоз из денников, сгрести сухую солому, почистить лошадей и дать им по несколько глотков воды и немного сена. Потом сборка рысаков на ежедневную работу. А после проездки по аллеям Петровского парка или беговым дорожкам ипподрома снова чистка, уборка, кормёжка… Затишье наступает только часам к десяти. К этому времени Алексей и заглянул на конюшню симбирского коннозаводчика Дурасова, где служил наездником его давний приятель Егор Московкин.
Егор — плотный шатен лет тридцати с большими пышными усами и короткой, всегда аккуратно подстриженной бородой — сидел в наездницкой и пил чай.
— Быть тебе, Алексей, богатым, — сказал он, крепко пожимая руку Лавровского. — Только, что вспоминал тебя.
— Не добрым словом, поди? Наверное, отчёт мой о воскресных бегах не понравился?
— Нет, отчёт хороший. Не то, что у некоторых, что бега со скачками путают.
Алексей рассмеялся, вспомнив, как прошлым летом репортёра Серёжку Емельянцева редакция газеты "Русские ведомости" направила на бега, где разыгрывался Большой Московский приз. Серёжка лошадьми отродясь не интересовался, вместо того, чтобы посоветоваться с людьми знающими, весело провёл время в буфете. И написал такое! По стечению обстоятельств, его отчёт без правки попал в номер: заведующий московским отделом был болен, а редактор занимался делом ответственным — правил передовую, посвящённую важным политическим вопросам. На следующий день вся Москва веселилась читая, что: «Приз выиграл выдающийся скакун Полкан. Его жокей Е. Московкин со старта запустил жеребца таким резвым галопом…» И всё в таком духе, вплоть до совета владельцу Полкана Дурасову, послать жеребца на ипподромы Англии, где он, непременно, все скачки выиграет. Прочитав Московкин вначале пришёл в ярость, хотел найти писаку и начистить ему морду, но потом
— Отчёт мне понравился, — продолжал Егор. — Только зря ты написал, что у Полкана есть все шансы на рекорд. Боюсь, как бы, не сглазить.
Рекорд заветная мечта любого настоящего наездника. Но у Московкина стремиться к нему была и собственная причина — обида.
… В 1867 году жеребец Потешный в беге на три версты показал резвость 5 минут 9 секунд "побив" рекорд Дружка, установленный лет двадцать тому назад на Царскосельском ипподроме. Публика была в восторге, все поздравляли наездника Ивана Алексеевича Шуваева, а тот сокрушался:
— Эх, сплоховал я… Была одна задумка, да побоялся… Ладно, в будущем сезоне попробую.
Попробовал. Велел запрячь Потешного не в дрожки, а в "американку" — более лёгкий двухколёсный экипаж. Они совсем недавно появились на московских бегах. Результат превзошёл все ожидания — Потешный, улучшив свой собственный рекорд на 9 секунд, прошёл три версты ровно за 5 минут.
— Это предел резвости, — говорили многие спортсмены. Время, казалось, подтверждает их правоту. Двенадцать лет держался рекорд Потешного. И только в прошлом году был улучшен на четыре десятых секунды. Новым рекордсменом стал серый Размах из конюшни князя Еникеева — постоянный главный соперник Полкана во всех призах.
Один маститый коннозаводчик, мнением которого Московкин очень дорожил, после какого-то не очень удачного бега Полкана во всеуслышание заявил:
— Не в отца Егор пошёл — руки не те. Ему такую классную лошадь как Размах никогда не обойти…
Алексею захотелось подбодрить приятеля:
— Как я могу сглазить? Голубыми то глазами? Да и к тому же у тебя и соперников достойных нет.
— Ну, это ты, брат, зря. Размах силён, — возразил наездник.
— Видел я Размаха на бегу неделю назад. Вытянул Егоров из жеребца все силы, замучил частой ездой на призы. Похоже у жеребца всё в прошлом.
— А Наветчик? Он сейчас в кондиции.
— Знаешь, как о таких говорят? Готов телом, да не готов делом. Дай бог, месяца через два, к Большому Московскому призу, Петька Фролов его в порядок приведёт.
— Может ты и прав, — согласился Московкин.
— К тому же Егоров и Фролов поедут, как всегда в дрожках, а ты на своей новой лёгонькой "американке". Между прочим, по условиям "Приза Его Императорского Величества" тебе за это даже дополнительный пуд веса не полагается.
— Я тоже в дрожках поеду.
— Да, почему?
— Хозяин так захотел.
… Хозяин Полкана Пётр Федорович Дурасов, как и многие другие русские коннозаводчики и беговые спортсмены, упрямо не желал признавать какие-либо новшества, в том числе и "американку". Михаил Иванович Бутович, первым освоивший новый двухколёсных экипаж, тщетно убеждал их, что дрожки мешают улучшению резвости.
— Зато они способствуют развитию силы, — возражали ему.
Вице-президент Московского Императорского общества любителей конского бега Колюбакин, когда общество решило учредить именной приз в его честь и попросило его самого разработать условия, написал без колебаний: "Ехать только в дрожках"…
За разговором время бежало незаметно. Лавровский достал часы:
— Ого! Половина двенадцатого. Как всегда заговорились мы с тобой, Егор.
— В самом деле. Через полчаса вторую уборку начинать пора… А я чуть не забыл тебя спросить, ты ведь всё всегда знаешь. Какая сволота распускает слух, что я деньги у букмекеров брал? Я им морды-то…
— Не начистишь. Митьку Кумакина в полицейский морг позавчера свезли, а дружок его Евсеев в кутузке. Да и вообще — пренебреги. В обществе никто в этот поклёп не поверит, а на букмекеров с "жучками" и прочей шантрапой внимание обращать не стоит… А я ведь к тебе тоже по делу зашёл. Ты местного околоточного Робашевского знаешь?