Последнее дело "Валетов"
Шрифт:
— Может на закусочку-с, ваше степенство, чего подать? — угодливо спросил буфетчик, почувствовав, что гость, чем-то недоволен.
— Подать! — грохнул купец кулаком по стойке. — Егорку!
— Икорку? — переспросил буфетчик, решив, что не расслышал. — Зернистой прикажите-с? Или паюсной? Есть ачуевская, сальян…
— Егорку, глухая тетеря! Хозяина своего Егора Кузнецова зови сюда. Я ему, стервецу, покажу, как вместо чистейшей шустовской водки сивуху подавать. До "смирновки" и "поповки" мне и дела нет, а за шустовскую
Словно из-под земли возник хозяин "Салона де варьете" Егор Кузнецов.
— Николай Леонтьевич, это недоразумение, — залебезил он перед водочным заводчиком, известным крутым нравом и трепетным отношением к своей продукции. — Я сейчас разберусь, а буфетчика накажу…
— Никаких! — не унимался Шустов. — Зови полицию! Пусть протокол составляют!
На шум, прибежал, дежуривший у подъезда городовой.
— Прекратите безобразить! — решительно потребовал он.
— А ты кто такой?
— Городовой 3-го участка Тверской части…
Шустов его и слушать не захотел:
— Не по чину мне с тобой лясы точить. Зови околоточного, а лучше самого пристава. Требую составления протокола!
Достойный материал для фельетона нашёлся. Больше в "Салошке" Лавровскому делать было нечего.
Оказавшись, наконец, на улице, Алексей с наслаждением вдохнул прохладный ночной воздух. Конечно, следовало торопиться в редакцию, но он всё-таки решил дождаться приезда полицейского начальства. А вдруг решат замять скандал?
У входа было многолюдно. Подгулявшая компания бурно обсуждала, где лучше продолжить веселье — в "Яре", "Стрельне" или "Золотом якоре".
Потом из "Салошки" вышел рыжебородый здоровяк и чуть ли не бегом помчался к стоянке извозчиков. Глядя ему вслед, репортёр пытался вспомнить, где он мог его видеть раньше. И вспомнил! Сенька Картузин! Но ведь этого известного домушника в прошлом году, не без его участия, отправили в Сибирь.
Мимо Алексея прошёл давешний молодой блондин с очень юной спутницей под ручку.
— У меня т-такой рысак, — пьяно хвастался он, слегка запинаясь. — Моему Варвару равных в Москве нет. Он нас в п-пять минут домчит до "Яра".
— Не хочу в "Яр", — голосом капризного ребёнка отвечала девица. — Поехали лучше ко мне домой.
Услышав про Варвара, Лавровский сразу признал блондина. Это же Женька Борисовский, беспутный сын одного из братьев Борисовских — известных фабрикантов и коннозаводчиков. Недавно папенька подарил ему для городского выезда жеребца изумительной красоты — серого Эммина-Варвара, которому прочили блестящую беговую карьеру.
А вот ещё один знакомый — Лансиньяк. Приподняв цилиндр, француз на ходу приветствовал Алексея:
— Добгый вечег, месье… Но извините ради бога, стгашно тогоплюсь.
И как метеор устремился к стоянке, откуда, спустя мгновение, донёсся его голос:
— Извозчик! Гони на Цветной!
Наконец появился пристав 3-го
— О, господи, — вздохнул он, увидев Лавровского. — Где скандал, там и вы.
— Служба у меня такая, — улыбнулся Алексей. — Скажите честно, будите составлять протокол или попытаетесь решить дело миром?
— Господь с вами! Стану я из-за Егора Кузнецова с Шустовым связываться. Так, что пишите смело: "Незамедлительно прибывший на место происшествия участковый пристав Замайский составил протокол и опечатал буфет".
— Именно это я и хотел узнать. Да, кстати, сейчас, я видел человека, очень похожего на Сеньку Картузника.
— Обознались. Мой приятель — он по тюремному ведомству служит — рассказывал, что Картузник и его подельник Лёвка Солдат пытались бежать с этапа, убили конвойного офицера. Ну, их и пристрелили при задержании. Впрочем, у Семёна младший брат имеется — Самсон. Он в каком-то борделе на Грачёвке вышибалой служит. Говорят, виртуозно владеет «Каролиной Ивановной»…
Пастухов остался фельетоном очень доволен.
— Вот как надо писать, — поучал он сотрудников, оказавшихся в этот поздний час в редакции. — А то экая невидаль, певичка "до" не берёт.
Глава 10. НА ПРИЗОВОЙ КОНЮШНЕ
Аристарх Матвеевич Карасёв и в эту ночь не ложился спать, дожидаясь возвращения Лавровского.
— С тобой, Лёша, только свяжись — сразу полуночником станешь. А я человек уже не молодой, мне покой нужен, — ворчал он. Но азартно поблескивающие глаза старого полицейского лучше любых слов говорили, что недовольство это показное.
— Узнали, что-то важное? — догадался Лавровский.
— Узнал. Нашёл я иуду, который с мошенниками связался. Только он не участковый пристав, а…
— Младший помощник пристава, — сказал репортёр, которому очень хотелось показать, что и он день не зря провёл. — А зовут Павел.
Карасёв нахмурился:
— Похоже, мы с тобой совсем о разных людях толкуем. Ты о ком?
— О младшем помощнике пристава 2-го участка Пресненской части Павле Филипповиче Баяновском.
Внимательно выслушав собеседника, Аристарх Матвеевич помрачнел:
— Поль, говоришь… Верно, он любит, когда его так называют. И опись меншиковского завода при обыске исчезла. И за два месяца ни одного протокола о недозволенной игре не составил, хотя в "Мире" и других трактирах у Брестского вокзала букмекеры в открытую промышляют… Похоже, всё сходится.
— Только вы, почему-то, этому не рады? — спросил Алексей.
— А чему тут радоваться? Я Пашку Баяновского с пелёнок знаю. Мы с его покойным отцом дружили — он, как и мы с тобой, из орловских… Эх, Пашка… Не ожидал от него такого… Сам, ведь, ходил к обер-полицмейстеру, хлопотал, чтобы помощником пристава назначили.