Последний аккорд
Шрифт:
— Как ты? — однажды спросил Голд, которого она не баловала своим вниманием, будто тоже избегала.
— Я в порядке.
— Не лги мне.
— Не лгу. Как можно? — невесело усмехнулась Коль. — Ты и сам говорил, что я слишком молода. Так что, все к лучшему.
— Не слушай меня, — виновато сказал Голд. — Я ведь не имел в виду ничего плохого. Мне очень жаль.
— И мне. Но все к лучшему, — Коль сжала его руку. — Я даже испытываю облегчение. Не уверена, что мне нужны дети.
— Ясно.
Какое дивное самоубеждение,
Коль не могла прятаться вечно, но не слушала, когда ей об этом говорили родители. Скоро они перестали говорить, а после приехал Роланд и убедил ее вернуться к нему и своей жизни. Она воспринимала эту потерю, как свой промах, но муж сумел ее переубедить, склеить и поддержать. После этого Голд проникся искренним уважением к парню, и к тому, как он переступал через себя в этой ситуации, невзирая на то, что потерял не меньше.
В конце августа Голд отвез Белль с младшими сыновьями в Бостон и там сел на ближайший самолет до Лос-Анджелеса. Коль с радостью отнеслась к этому и сказала, что будет непременно ждать.
— Папа! — радостно крикнула она, встретив его в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, и кинулась на встречу.
— Коль! — засмеялся он, подхватывая ее и легонько приподнимая, — Девочка моя!
— Ты налегке? — недоверчиво спросила Коль, глядя на одну единственную сумку, лежащую на полу возле его ног.
— Да, — улыбнулся Голд и подобрал сумку, следуя за дочерью к выходу из аэропорта. — После багажа твоей мамы я теперь всегда буду путешествовать налегке.
— Надолго они в Бостон?
— На неделю где-то.
— А ты?
— Улечу в пятницу. Надо бы отель найти. Я не бронировал.
— Ты можешь жить у нас.
— У вас? — изумился он, плохо представляя, каково это ночевать на продавленном диване в маленькой квартирке в южном Лос-Анджелесе.
— Да. Мы переехали тут недавно, — пояснила Коль. — Просто, как-то забыла упомянуть. И у нас теперь есть… лишняя комната.
Не нужно было пояснять, для кого им понадобилась лишняя комната. Он в очередной раз с болью подумал о ней, но вида не подал, только предложил ей руку, которую она благодарно приняла.
Через пятнадцать минут они отыскали на парковке старый черненький фольксваген.
— Когда ты поменяешь машину? — полюбопытствовал Голд. — Скоро на ней уже ездить запретят.
— Так она ретро, — сказала Коль, открывая багажник. — Вон наклейка внизу!
— Ретродерьмо, — прочитал Голд и бесстрастно прокомментировал: — Оригинально.
— Ага.
Они сели в машину. Коль завела двигатель и выехала с парковки.
— Вообще в бардачке есть такие же маленькие наклейки, — поддела она, — Можешь взять одну и прилепить на свой мобильник.
— А что не так с моим мобильником? — притворно удивился Голд, — Ну, старый
— Пап, у сим-карт сейчас больше памяти, чем у него, — занудно протянула дочь. — Да и скоро он перестанет их поддерживать. Точнее просто перестанут под твой выпускать сим-карты.
— Ну, может, лет через десять.
— Ох…
Голд все же открыл бардачок и нашел наклейку, правда, прилепил ее не на телефон, а себе на руку.
— Не смешно! — рассмеялась Коль. — Совсем!
— Вот и не смейся, — улыбнулся Голд, — Далеко ехать?
— До самой Аркадии.
— Там я не был. Долго ехать?
— Полтора часа. Зато район теперь гораздо приличнее, — с энтузиазмом говорила Коль. — Ты одобришь. И даже перестанешь шутить про то, как подаришь мне пистолет.
— А я не шутил. И подарил бы, если бы у твоего Роланда не было, — серьезно сказал Голд. — А одной и вовсе не позволил бы жить там, где ты жила.
— Зато там, где я теперь живу — позволил бы.
— Ну, поглядим! — недоверчиво покачал он головой.
Они недолго ехали на запад по Виксбург-авеню, потом Коль сделала несколько уже привычных маневров и выехала на бульвар Сепулведа. Вероятно, его и раньше возили по нему, но только сидя в машине дочери, он впервые начал смотреть по сторонам на изящные переплетающиеся линии дорог. Было душно, а стекол они не опускали, так как ветер на шоссе был чересчур сильный. В городе стало полегче. С большим удовольствием он наблюдал, как позади остается ужасный район, в котором Коль до этого ютилась в однокомнатной квартирке в потрепанной высотке, населенной сомнительными личностями. Сам он бывал там от силы раза три и как-то не горел желанием туда возвращаться.
— Я рад, что вы уехали оттуда, — сообщил он, ткнув в сторону старого района Коль.
— Ага.
Оставшуюся часть пути они говорили о работе Коль в журнале, о ее последних поездках в пару заповедников на севере штата Калифорния, о Роланде и о собаках. Больше всего о собаках, и позже он понял почему.
Наконец, они подъехали к двухэтажному многоквартирному дому на Хантингтон-драйв, аккуратному, окруженному деревьями и уже внушающему доверие. Внутри пахло цветами, а не помойкой, что тоже было большим плюсом. Они явно подошли с большей ответственность к выбору места, в котором собирались растить ребенка, потому что приличным был не только дом, но и весь район.
Квартира находилась на втором этаже, и она почему-то немного волновалась, когда открывала дверь, будто боялась, что Голду может не понравиться.
— Проходи, пап, — пригласила Коль и пропустила его вперед себя: — Вот и пришли…
Квартира была светлой и просторной, состояла из большой гостиной и двух спальных комнат. Особенно его заинтересовал балкон, выход на который был на кухне, и заметить его сразу было непросто. Эта особенность была в духе Коль, как и общая обстановка: цветовые решения, мебель, вещи… Ему нравилось.