Последний аккорд

Blitz-22

Так или иначе, их энергия и любознательность его разбудили. И Белль тоже.

Весь следующий день они бродили по Монмартру, Белль оживленно говорила, а он довольно слушал. Было немного прохладно для лета, но им это было на руку. Ближе к вечеру прошел дождь и спрятались под козырьком.

— И это когда мы решили, наконец, выбраться! — рассмеялась Белль.

— Так даже лучше! — воскликнул Голд, — Мне нравится!

Ничто не могло испортить ему настроение. Спасаясь от сырости, они зашли в ресторан, в котором на удачу оказались свободные столики, и даже очень хорошие.

Им

досталось уютное местечко у окна, из которого можно было продолжать любоваться дождем и слушать стук капель стеклу. Чуть позже, когда солнце пробилось сквозь тучи, они красиво сверкали и переливались, да так, что он невольно залюбовался.

На ужин они заказали пару простых блюд и бутылку красного бургундского, он не помнил какого именно, но Белль оно было знакомо.

— Помню Перри Этвуд постоянно говорил, что без ума от этого вина, а я думала, как же мало я понимаю. — Она задумчиво покрутила бутылку на месте. — Правда, один сомелье доказал ему, что он не прав.

— А Перри это…

— Художник. Увязался за нами с Хелен как-то давно.

— Это тот, который поплавал в Сене? — Он слышал эту историю около четырнадцати лет назад.

— Именно. Где же сейчас Хелен…

— Мне казалось, вы общаетесь.

— Уже четыре года как нет, — печально вздохнула Белль. — Думаю, я стала для нее совсем скучной, ведь в моей жизни не происходит ничего интересного.

— Это не совсем так, — мягко возразил Голд.

— Не происходит ничего интересного, о чем я могла бы рассказать, — уточнила она. — У меня давно нет хорошей истории для Хелен.

— Быть может, еще будут? — улыбнулся Голд. — Жизнь только начинается.

— Да… Начинается.

Белль погрустнела. Некоторое время они молча расправлялись с едой, изредка глядя друг на друга.

— Ты постоянно говоришь, что все только начинается, — вдруг сказала Белль, откладывая вилку в сторону, — Но это ведь уже не так.

— До конца еще далеко.

— Тогда это середина. Я не молодею. — Ее охватила легкая грусть, — И ты это чувствуешь. Иначе почему мы провели последние две недели не отходя ни на шаг друг от друга.

— Потому что могли? — невесело усмехнулся Голд и посмотрел на нее.

— Ты будто цепляешься за то, что ускользает. И это возвращает нас к тому, что мы далеки от начала, — со вздохом продолжила Белль, — И знаешь: это ведь хорошо. По крайней мере, неплохо. Все[!] не может длиться вечно.

— Да… Не может, — мрачно согласился Румпель, — И ты права, когда говоришь, что мы далеки от начала, но неправа, когда считаешь, что мы добрались до середины пути. Это еще не она, Белль.

Белль попыталась возразить, но он поднял руку, останавливая ее.

— Послушай меня. В эти две недели я просто дал себе волю. — Голд сжал ее руку: — Я хочу сказать, мне всегда будет мало того времени, что я провожу с тобой. Я ничего не пытаюсь наверстать, и уж тем более успеть до какого-то теоретического конца, о котором нам еще рано думать. Ты даже не догнала меня по возрасту!

— Ждешь, когда перегоню?

— Жду, когда догонишь. Я хочу провести с тобой остаток своей жизни.

— Но ты же не…

— Да. Я готов пойти на

эту жертву, — на самом деле он не думал, что чем-то жертвует. — Но еще большей жертвой будет не сделать этого. Я уже никогда не буду счастлив, как в той жизни, которую я делю с тобой.

— Румпель… — она смутилась. — Тебе не нужно…

— Нужно. Ты всегда поступала так, как чувствовала, и по твоим глазам всегда можно было прочесть твое истинное отношение. — Голд был честен, как никогда. — И ты смотрела на меня и с ненавистью, и с гневом, и с разочарованием, но всегда при этом с любовью, на которую я боялся рассчитывать, но рассчитывал. И теперь просыпаясь каждое утро и оборачиваясь к тебе, я именно любовь вижу в твоих глазах и поражаюсь тому, что она никуда не уходит. И я верю, что я кому-то нужен, вот уже почти двадцать пять лет.

— Больше, — улыбнулась Белль. — Гораздо больше.

— А у тебя был выбор, — продолжил он. — Ты могла быть с кем-то кроме меня. И была бы счастлива! Но я уверяю тебя, что во всех мирах не найдется никого, кто любил бы тебя так, как я люблю. Эта правда.

— Правда… — эхом отозвалась она. — Я верю, что так оно и есть.

— Поэтому и нужно, — подвел итоги Голд. — Поэтому это, быть может, не начало, но еще не середина, и далеко не конец.

— Да, — приободрилась Белль и искренне добавила: — Но ты не прав: я все же не смогла бы быть счастлива, если бы с тобой ничего не получилось.

— Не льсти.

— Не льщу, — закивала Белль: — говорю, как есть.

— Ладно. Сменим тему, — рассмеялся Голд. — Расскажи-ка еще раз о Хелен и о ее кузене-художнике.

— О! Ты имеешь в виду тот случай, когда она столкнула его в Сену?

— Ага, — оживленно отреагировал он. — Это же место надо было найти.

— Да ей просто повезло, — небрежно отмахнулась Белль, возвращаясь к ужину, — И он не ее кузен…

Она еще раз рассказала ему эту историю, как почти четырнадцать лет назад, и не только не забыла ее, но даже приукрасила, сделала смешнее. Тогда он не смеялся, только улыбнулся, а сейчас напротив. А еще посочувствовал Перри и сам вспомнил острую на язычок Хелен Холл, а вместе с ней Манхэттен, кафе «Golden dust» и Белль, приветливо улыбающуюся ему из-за прилавка и взглядом обещающую побыстрее разделаться с делом и присесть к нему, чтобы упорхнуть через пару минут. Он не подозревал, насколько будет по этому скучать. И если они снова уедут туда, все будет по-другому. Что-то больше никогда не вернуть.

— А ты? — спросила Белль настолько внезапно, что он не понял к чему она ведет.

— Я что?

— Ты поддерживаешь какие-то связи со времен нашей нью-йоркской жизни?

— Да. Я по-прежнему общаюсь с некоторыми людьми, но чисто в деловом ключе, — сдержанно ответил Голд, — Бизнес есть бизнес.

— А Бредфорд? — не отставала Белль. — Для меня загадка, как ты так ловко смог избежать вашей старой сделки.

— Я ее не избежал. Я выполнил все, — честно сказал Голд, — но получил лишь часть награды в виде тех связей, которые сейчас поддерживаю, и которые по прежнему обогащают меня. Ну, нас. Но, пожалуй, мою дружбу с Ричардом к деловым уже не причислишь.