Последний аккорд
Шрифт:
— Вроде бы уже нет.
— Правда?
— Они пришли к согласию.
— Хорошо, что Лэнгдон опомнился. Но всё равно с радостью бы ему врезал! Как она поживает?
— Очень неплохо. Я поражён её профессиональными навыками, — Голд охотно говорил об Ив. — Наверное, один из самых ценных моих сотрудников. Её ждёт блестящая карьера. Стеллу тоже не так давно видел. Очень милая девочка.
— Что есть, то есть! — довольно подтвердил Филипп. — Надеюсь, что ещё их увижу. Передадите привет, если выберетесь?
— Непременно.
—
— Ещё одна? А их много?
— Вы что-то можете изменить. Ваш опыт внушает некоторую надежду на это. Хуже уже не сделать.
— Если бы у вас был шанс уйти, то вы бы ушли?
— Нет, — покачал головой отважный рыцарь. — Тут слишком много людей, о чьём благополучии я обязан заботиться. Мне пришлось бы забрать с собой добрую половину города.
— А если это вопрос жизни и смерти?
— Не так страшна смерть, — твёрдо сказал он. — Однажды всё равно умирать. Всем нам. Какая разница когда?
Действительно, какая… Крамольные мысли приходили Голду на ум. В отличие от Филиппа, он знал, что всё всегда может стать ещё хуже. Иногда, чтобы спастись, приходится отпиливать повреждённую конечность, и Сторибрук для него сейчас был повреждённой конечностью. Он поспешил развеять эти размышления приятными воспоминаниями и надеялся, что родные стены ему помогут.
Расставшись с Филиппом у ворот, Голд почти бегом бросился к дому и от души над собой посмеялся, столкнувшись с холодом и пустотой внутри. Ни одно яркое красочное тёплое воспоминание не может спасти от этой пустоты. Без Белль и Криса дом был мёртв. А ведь для них он и строился когда-то.
— Лучше бы я пошёл в лавку, — печально прошептал Румпель, разжигая камин в гостиной. — Там было бы не так тоскливо.
Тоска, подавленность и чувство подвешенности, которое возникает каждый раз, когда пересекается очередная черта, и человек приходит к чёткому осознанию этого факта — такие ощущения мучили его той ночью, когда он свернулся клубочком на диване в гостиной, завёрнутый в одеяло, и старался согреться. И ещё он думал, размышлял об увиденном и прикидывал, какая разрушительная сила была на такое способна. И ни одной толковой идеи не пришло ему в голову, а потом, вопреки собственному желанию, он заснул.
Голду приснился тот же сон, что и в ночь, когда Белль сломала руки. Только вот на предложение Брэдфорда сжечь город он отреагировал иначе, будто сделал сознательный выбор.
— Я должен сначала понять за что.
Голд и пошёл к колодцу вслед за полчищем крыс, а потом он сам в него прыгнул и оказался на краю странного переливающегося тёмными красками и озарённого яркими вспышками мира, будто внутри северного сияния полярной ночью. И там, совсем близко стояли двое, чьи неясные очертания угадывались с трудом. Один из них издавал странные звуки, напоминающие звон маленьких колокольчиков… И больше ничего. Только мрак.
—
Голда кто-то настойчиво пытался разбудить, и он с неохотой возвращался в реальный мир из мира грёз. С неохотой, потому что чувствовал, что нужные ответы кроются в его снах.
— Роланд! — почти возмущённо сказал он, вглядываясь в нависшее над ним лицо. — Какого черта?!
— Вы совсем неподвижно лежали. И дышали слабо, — сказал в своё оправдание Роланд. — Я немного испугался. Простите, конечно…
— Ничего-ничего, — поспешно заверил Голд. — А почему ты здесь?
— Пришёл проведать. И к тому же принёс вам завтрак, — зять потряс большим бумажным пакетом. — Ну и себе тоже.
— Спасибо за заботу.
Они устроились за низким столиком в гостиной, и Роланд извлёк из пакета термос с кофе и несколько сэндвичей с ветчиной. Надо признать, что всё это было как раз кстати.
— И где люди теперь берут еду? — поинтересовался Голд. — Я вчера заметил, что все магазины забиты досками.
— Им её бесплатно распределяют из запасов, — ответил Роланд. — К тому же пара закусочных работает, кормит врачей, полицейских и охотников вроде меня. Собственно, оттуда я и пришёл.
— Ясно…
— Как Коль? — этот вопрос он хотел задать больше всего, но, кажется, опасался реакции. — Я… Мне так больно, что я её оставил.
— Она в порядке, насколько это возможно, — сдержанно ответил Голд. — Ты её очень расстроил, но ещё не поздно её обнадежить. Если я договорюсь с Зеленой и она меня выпустит, то ты уедешь со мной?
— Да, — закивал Роланд. — Уеду. Я должен уехать. Но я уеду не совсем один.
— Генри?
— И дети Робин. Сама она не оставит Нила, но детей со мной отпустит.
— Хорошо, — согласился Румпель. — Пять человек.
— Но на чём вы собираетесь уезжать?
— На кадиллаке. Он заведётся. Я надеюсь.
— Вас остановят на первом же посту за нарушение норм экологичности.
— Думаю, это мы как-нибудь переживём, — улыбнулся Голд. — Слушай, раздвинь шторы. Слишком темно.
— Ладно, — тяжко вздохнул Роланд. — Только не удивляйтесь.
— Чему?
И он понял, когда Роланд выполнил его просьбу. Небо за окном было серо-красным с изумрудно-зелёными всполохами, чем-то напоминающее небо из его сна.
— Что за… — Голд вскочил на ноги и пошёл через кухню в опустевший ботанический сад, чтобы разглядеть получше. — И давно так?
— Говорят, что с сентября, — Роланд последовал за ним. — Чёрная дымка, полагаю, — работа Зелены.
— Правильно полагаешь, — мрачно кивнул Румпель. — Очень тёмную магию Зелена использует, подпитывается от самой атмосферы. Но небо… Такого я ещё не видел.
— У вас есть соображения на этот счет?
— Пока нет. Но будут. Мне нужны зацепки. Генри пытался использовать возможности Автора, чтобы узнать что-то?