Последний аккорд
Шрифт:
— Так… — Белль вздохнула и грустно посмотрела на сына. — Рафф…
— Покормлю, выгуляю.
— Уборщица…
— Мам, я всё помню.
— Я знаю, — она обняла его и всё равно добавила: — Но если что, звони нам или Роланду с Коль.
— Мам, мне скоро семнадцать исполнится, — пробурчал Крис. — Я могу о себе позаботиться.
— Мы не сомневаемся, — Голд тоже обнял его. — Просто иногда всё происходит слишком быстро. Извини нас, что уезжаем вот так…
— Ничего, пап.
Таксист прислал оповещение, и они спустились вниз. Прежде чем сесть в машину, Румпель посмотрел наверх и увидел Криса, который провожал их взглядом с пожарной лестницы. Крис неуверенно махнул ему рукой, будто сомневался, что отец смотрит на него. Румпель помахал ему в ответ и улыбнулся доброй улыбкою,
— Не беспокойся, — не очень убедительно произнёс Голд. — Отнесись к этому, как к маленькому отпуску.
— Стараюсь, — кивнула она и вдруг спросила: — Почему ты взял меня с собой?
— Я подумал, что тебе будет интересно, — ответил он, хотя сам не знал ответа. — К тому же мне может понадобиться переводчик.
Белль приняла эту причину, убедилась, что ему нечего добавить, и погрузилась в чтение, а он — в беспокойный сон, который прервало объявление капитана где-то в районе полуночи. Проснувшись, он посмотрел на жену: Белль спала, прикрыв глаза спальной маской. Умные часы на её руке уже автоматически перестроились на другой часовой пояс и показывали десять минут седьмого, а значит, через час самолет должен был приземлиться в Испании. Высадившись в аэропорту Мадрида, они на трое суток арендовали в автопрокате маленький синий фольксваген и отправились в город перекусить и позвонить человеку, который должен был сдать им домик в Толедо. Хозяин домика согласился впустить их в десять утра, а потому они спокойно позавтракали и продолжили путь.
В Испании было не так жарко зимой, но после заснеженного Нью-Йорка им казалось иначе, и они ехали с открытыми окнами. Арендованный домик находился на одной из старых узких улиц, но стоял особняком, скрытый высокими деревьями. В нём было два этажа: на первом находились кухня и гостиная, а на втором — спальня. Хозяин неважно говорил по-английски и поэтому очень сильно обрадовался, когда Белль перешла на испанский, и так воодушевился, что даже после того как рассказал им всё, что необходимо знать о доме, тянул время.
— Ну и болтун! — проворчал Голд, когда испанец ушёл. — Я подумал уже, что он никогда не уйдёт!
— А по-моему, милый радушный человек, — со смехом сказала Белль. — Не ворчи! Всё хорошо!
Оставшись вдвоём, они слегка прибрались, приняли душ, разложили вещи и, устроившись с лэптопом в гостиной, изучили карту города, его бесконечные кривые, переплетающиеся друг с другом, улицы и неожиданные тупики и закоулки.
— Вроде всё просто, — насмешливо отметил Голд, уже безумно скучающий по Нью-Йорку.
— Вполне! — шутливо отмахнулась Белль и спросила серьёзнее: — Так что ты планируешь делать?
— Оставить послание в почтовом ящике по адресу, который сообщила мне Келли. Надеюсь, что этого будет достаточно, — мрачно ответил он. — Поищи приличный книжный магазин. Мне нужно купить пару конвертов и бумагу.
Она нашла магазин, и вскоре, одевшись полегче, вооружившись тёмными очками и шляпами, они отправились в город.
Толедо предстал перед ними ярким, освещённым солнцем кусочком древнего мира, величественным и безлюдным. Большинство его обитателей пряталось в треснувших старых постройках, увешанных десятками мемориальных досок, на которые было лень обращать внимание, и Голд в основном смотрел вверх на ясное синее небо, на разноцветные плоские крыши, на бродящих по карнизам котов, наблюдал за парой подростков, которые параллельно ему перемещались по городу, перелезая и перепрыгивая с одного здания на другое. Он вспомнил Адама и не смог не улыбнуться, но его улыбка быстро померкла. Наконец, они добрались до просторного книжного, где, помимо
— Что-нибудь любопытное? — спросил Голд, когда нашёл её возле раздела исторической литературы с массивной книгой в руках.
Белль сделала неопределённый жест рукой и снова погрузилась в чтение. Он же тем временем обратил внимание на книгу по геральдике, где на самой обложке был размещён тот самый герб с перстня Стефано. Он знал, что это за герб, и возможная связь нового приятеля Адама и этих красных лилий показалась ему нелепой и смешной. Наконец Белль выбрала для себя парочку книг на испанском, они расплатились и отправились в ближайшую кофейню.
За чашкой чёрного по-европейски крепкого кофе Голд набросал расплывчатое послание неизвестному оппоненту, приложил свою визитку и запечатал конверт. Белль смотрела скептически, но от комментариев воздержалась. В конце концов, варианта лучше у него просто-напросто не было.
Затем они отправились на улицу Италии, 39, где он как бы невзначай бросил конверт в почтовый ящик.
— Что теперь? — спросила Белль, обнимая его на ходу.
— Будем ждать звонка, — пожал плечами Румпель. — И вести себя, как обычные туристы.
Они вернулись за фольксвагеном и устроили себе небольшое путешествие по Толедо: маленькая машинка ловко скользила по узким улочкам, и при желании её можно было припарковать, где угодно. Голд невольно задумывался о том, что от него скрыла Келли, потому что Толедо казался удивительно мирным городом. Он казался мирным и днём, и удивительно чёрной ночью, когда улицы, осветившиеся чарующим светом жёлтых, разбегающихся во все стороны фонарей, заполнились прохожими. И заполнились людьми не только улицы, но и бары, и рестораны, все были разговорчивы, приветливы и дружелюбны, пили и веселились, как на празднике. Голд старался держаться поодаль, а Белль позволила себе увлечься парочкой бесед с местными жителями. Он смеялся над тем, каким становилось её лицо, когда она пыталась вспомнить какую-нибудь идиому и обдумывала, уместно ли её применение. В целом они провели отличный день, развеселились и вернулись в свой временный маленький домик за полночь, откуда позвонили в Нью-Йорк Коль и Крису, убедились, что у них всё в порядке, и убедили их, что с ними тоже всё хорошо. Белль хотела также позвонить Адаму, но не стала.
— Звони, — одобрил Голд. — Или ты не хочешь, чтобы он знал, где мы?
— Не хочу с ним сейчас ругаться.
— Разумно, — он упал на постель. — Я без сил…
— Я тоже, — вздохнула Белль и упала рядом, а потом повернулась к нему и лукаво спросила: — Скажи, а ты совсем без сил?
— Ну, может быть что-то ещё найдётся, — подмигнул он и поцеловал её. — Разве что совсем чуть-чуть…
Одежда полетела на пол, а их тела переплелись похлеще, чем улицы Толедо, и вскоре они действительно истратили остатки сил, ни капли не жалея об этом. Он растянулся на кровати, по привычке укрывшись одеялом, подложил руки под голову и уставился в потолок, пытаясь безуспешно выровнять дыхание. Она сделала то же, волосы рассыпались по подушке, глаза сияли от удовольствия, пока она не закрыла их, прислушиваясь к биению собственного сердца.
— Хорошо, — промурлыкал Голд. — Ты была хороша…
— Ты тоже ничего, — засмеялась Белль, сделала глубокий вдох и потянулась.
Он засмеялся следом и прикоснулся к её щеке, после чего она прильнула к нему, умостив голову на его груди, и замерла, наслаждаясь неторопливыми ласками, на которые он никогда не скупился. Румпель нежно гладил её по волосам и голому плечу, время от времени целуя в макушку и висок, радуясь, что она здесь, и думая о том, как же хорошо, что он взял её с собой. Но вскоре радость сменилась грустью, вернулись сомнения и тревоги, и, глядя на Белль, которая так и задремала, прижавшись к его груди, он подумал, что едва ли сможет простить себе, если с ней что-нибудь случится. Ночью эти мысли отравили его сон, он еще долго ворочался, прежде чем провалиться в темноту, сулящую отдых и покой, которые он так и не нашел.