Последний аккорд

Blitz-22

Его голову пронзила резкая боль, слева защемило нерв, что во сне он и принял за инфаркт, и всё тело затекло и не слушалось.

— Понимаю, — сочувственно сказал Белль и подала ему стакан воды и таблетку. — Держи. Это должно помочь.

— Спасибо, — Голд благодарно посмотрел на жену и принял лекарство. — Вчера мне было намного лучше.

Вчерашним утром ему удалось выкроить всего пару часов на сон, после которого он был на удивление бодрым. Забавно, но даже морщинки возле глаз казались ему меньше и незаметнее. Всё утро, пока они собирались на свадьбу, он был весел и внимателен, помог Белль одеться, шутливо поторапливал Криса, перечитал свою речь и нашёл пару минут, чтобы её переписать. Таким он оставался, и

когда они прибыли в отель: добродушно болтал с Роджером и Мэттом и был готов к любому настроению жениха. К счастью, жених был так же бодр и весел, как и он.

— Тук-тук! — улыбнулся Голд, заглядывая в номер Ричарда. — Можно?

— Заходи! — обрадовался Рик. — Как я выгляжу?

Выглядел он очень хорошо. На нём был потрясающий чёрный костюм оригинального кроя, пошитый на заказ как раз на этот случай, серо-голубой жилет, белая рубашка и галстук-бабочка. Седые вьющиеся волосы были тщательно уложены, и усы он тоже не поленился привести в порядок. Сейчас Ричард пытался выбрать запонки, разрываясь между серебряными, инкрустированными бриллиантами, простыми из золота и платиновыми, украшенными маленькими синими камнями.

— Замечательно, — похвалил Голд. — Что поразительно, учитывая, сколько ты выпил накануне.

— Да… — протянул Брэдфорд, припоминая недавние подвиги. — Но ничего! Мэйси подняла меня на ноги в два счета.

— Я рад, что ты в хорошем настроении.

— А как иначе? — усмехнулся Рик. — Этот день должен стать одним из счастливейших в моей жизни.

— И он им станет, друг мой, — поддержал Голд. — Он им станет.

Это было приятное воспоминание, но его охватило странное предчувствие, что что-то пошло не так, и он с тревогой посмотрел на жену.

— Что случилось? — нахмурилась Белль.

— Я не знаю, — Румпель покачал головой, повертел в руках стакан с водой, сделал ещё несколько глотков и осторожно поставил его на прикроватную тумбочку. — Как прошла свадьба?

— Великолепно, — улыбнулась Белль. — Всё было идеально. Разве ты не помнишь?

— Помню… — неуверенно ответил он и задумался, стараясь воскресить в памяти цепь событий.

Нехорошее предчувствие охватило Голда ещё вчера, в номере Ричарда, но оно было связано лишь с брошью, которую он прихватил с собой. Он хотел вернуть её законному владельцу, но не решался отдать, не желая напоминать ему о Рене.

— Ты что-то притих, Руперт, — заметил Рик, прервав свой рассказ о платиновых запонках, которые надел минуту назад. — В чём дело?

— Это неважно.

— Нет, важно. Говори.

— Хорошо… — сдался Голд, достал из кармана брошь и рассказал другу, как она к нему попала. — Я не смог от неё избавиться.

— Брошь моей матери, — Ричард предсказуемо загрустил, но светлой грустью. — Она так никому и не принесла удачу.

— Но теперь всё иначе, — мягко возразил Голд. — Четвёртый чистый лист.

— Да, четвёртый лист, — улыбнулся Ричард. — Спасибо, что вернул. Отдам её Виктории, как память. У нее ничего нет из вещей нашей мамы.

— Отличная мысль, — оценил Голд и стряхнул с пиджака Ричарда невидимую пыль. — Ну, что? Готов?

— Как никогда!

— Тогда пойдём. Пора.

— Пора.

Они спустились вниз, в малый зал, где и должна была пройти церемония. Многочисленные гости уже заняли свои места и спокойно ожидали начала. Голд увидел Белль и Криса в третьем ряду и, проходя мимо, подмигнул им. Они с Ричардом остановились рядом с пастором Меннингом, старым другом семьи, завели тихую, ничего не значащую беседу и замолчали, только когда заиграла музыка и в зал вошли Микки и Перси. Гости тоже перестали перешептываться и с улыбками наблюдали, как подружка невесты и кольценосец занимают свои места справа от пастора Меннинга. Через пару минут появилась невеста. Простое бело-сиреневое платье, длинной чуть ниже колен, изящно скрывало маленькое несовершенство

её фигуры, блестящие каштановые волосы были зачёсаны назад и закреплены серебряными заколками, которым составило компанию серебряное ожерелье. В одной руке она держала аккуратный букет весенних цветов, второй ухватилась за руку Роджера Брэдфорда, исполнявшего роль её посаженного отца: отца у неё не было, и среди гостей с её стороны наблюдалось очень мало мужчин. Рита робко улыбнулась, взглянув на Ричарда, и шаг её стал тверже, когда он ободряюще улыбнулся ей в ответ и уверенно расправил плечи.

— Она прекрасна, — шепнул другу Голд.

— Я знаю, — прошептал в ответ Ричард. — Я чертовски везучий сукин сын.

Наконец Рита и Роджер приблизились к ним. Роджер тут же шутливо откланялся и демонстративно занял место в первом ряду со стороны невесты. Рита передала букет Микки и протянула руки жениху, который неторопливо и нежно сжал их в своих. Пастор Меннинг произнёс длинную речь о любви, которая является высшим законом в жизни человека, Ричард и Рита обменялись заранее подготовленными клятвами, а Перси, гордый и довольный тем, что ему доверили такую ответственную роль, подал им кольца. Пастор объявил их мужем и женой, Ричард и Рита скромно поцеловались и под громкие аплодисменты начали принимать поздравления от друзей и близких. Голд тоже их поздравил, похвалил их клятвы, хотя и считал, что всё самое важное уже было сказано ими этим утром.

После того как все традиции были соблюдены, началась одна из самых неприятных частей: постановочные фотографии. Голду пришлось позировать для множества снимков. Большинство из них он считал лишними, как, например, те, на которых настаивала Виктория. Все, на которых настаивала Виктория. Но они ей уступали, не желая обидеть. Мистер и миссис Брэдфорд принимали бесчисленные поздравления, пытаясь уделить немного времени каждому из присутствующих, число которых в итоге немного перевалило за шесть сотен человек, и это, по меркам Ричарда, называлось «скромным торжеством». Многих отвлекал Голд, заботясь о покое новобрачных, осознавая в эти изматывающие часы всю тяжесть роли шафера. Кроме того именно на него возлагалась негласная обязанность произнести первый тост, и он успешно с этим справился, начав с анекдота, в котором описал свои внутренние наблюдения, и закончив вдохновенными философскими рассуждениями о любви, счастье и относительности времени. Его речь всем понравилась, но главное, что она понравилась Ричарду и Рите, их семье и его семье, ведь часть произнесённых слов относилась и к ним тоже.

Потом был праздничный обед, выступление джазового оркестра, к которому присоединилась любимая исполнительница Риты, много бесед, смеха, танцев, шуток, развлечений и очень много алкоголя. Никто не обидел хозяев, никто не напился до невменяемого состояния, не закатил истерики, не подрался, не покалечился, не поссорился и тем более не умер. Единственной жертвой был, разве что, пиджак мистера Голда, потому что в один прекрасный момент, когда Ричард несерьёзно жаловался старшей дочери на своего внука Нормана, всё та же Виктория не уследила за содержимым своего бокала с вином. Свадьба прошла великолепно, как и сказала Белль, но почему же тогда преследовало неприятное ощущение, что он упускает из виду нечто важное?

Голды отказались от любезного предложения провести ночь в отеле. Румпель помнил, как они втроём теснились на заднем сидении такси и обсуждали планы на лето, только-только начавшееся, но уже сулящее лёгкость и свободу. Крис сильно устал и сразу же ушёл спать, а Румпель и Белль ещё немного посидели, поболтали и занялись любовью. Это было страстно, стремительно и сладко, и запомнил он немногое: только как целовал её и как она блаженно потягивалась рядом с ним, проводя пальцем по его обнажённой груди. А после этого — ничего. Только обрывки, позже превратившиеся во взбудораживший его сон.