Последний рассвет Трои
Шрифт:
Глава 9
Феано с любопытством вертела головой по сторонам, рассматривая небольшие селения, которые встречались везде, где можно посадить дерево или бросить в землю зерно. Круглые хижины без окон, сложенные из крупных камней и крытые тростником, были окружены оливами и яблонями, а вокруг них копошились в пыли голые дети. Примерно так живут и на Лесбосе, но здесь людей куда больше, а крупные селения, где правят вожди-басилеи, располагаются совсем близко. От Микен до Аргоса — два часа пешего хода, а до Тиринфа — четыре. Здесь все рядом, а потому люди живут тесно, жадно цепляясь за любой клочок плодородной земли.
Череда новых знакомств, впечатлений и знаний свалилась на девушку
Надо сказать, Феано была довольна тем, как пока складывалась новая жизнь. Ее сытно кормили, ее посадили на телегу, и даже лицо укрыли от палящего солнца легкой вуалью. Она в жизни своей столько не бездельничала, как за прошлый месяц. Они добирались из Трои в Микены несколько недель. Сначала торчали в порту, где у Эпикаста, ее нового хозяина, еще оставались какие-то дела, а потом отплыли на запад, осторожно пробираясь вдоль скалистого берега. Они ночевали на суше, а если по пути случался какой-нибудь городок, то оставались там на пару дней. Тогда гребцы выносили из трюма стекло или медь, а с берега заносили зерно и кожи. Эпикаст, как и многие купцы, кочевал на своем корабле по всему Великому морю, проводя на нем большую часть жизни.
Феано, которая целый день тряслась в телеге, с замиранием сердца смотрела на приближающуюся гору, опоясанную стеной, сложенную из грубых каменных блоков. Там, за ней, может начаться ее новая жизнь и, если ей повезет, там же и закончится в покое и сытой неге. Скалистый холм, прямо из склонов которого вырастали неприступные стены, нависал над равниной словно грозовая туча. Вокруг него собралась целая россыпь деревушек, мимо которых на вершину вела извилистая дорога.
— Великая мать, помоги мне! — шептала Феано, когда телега, запряженная невозмутимым осликом, въехала в широкий коридор, выложенный из чудовищных по размеру камней.
— Это боги делали, не иначе! — продолжала шептать она, минуя ворота, над которыми были высечены львы. Огромная плита, которая лежала над проемом, оказалась так велика, что девушка даже зажмурилась от испуга, проезжая под ней. Вдруг упадет прямо на голову!
— А чего это здесь баб столько! — неприятно удивилась она, когда первый испуг прошел. Гигантские уступы дворца, украшенного портиками и расписными колоннами, в данный момент занимали ее куда меньше. Она еще успеет поахать и поудивляться. А вот несметное количество женщин, которые сновали туда-сюда, расстроило ее не на шутку. Едва ли один из четырех встреченных ей был мужчиной, и это если считать стражу у ворот и крепких парней в одном из неприметных домов, прилепившихся к стене, где они начали разгружать караван.
— Почтенный Эпикаст! — худой писец, который держал на ладони глиняную табличку, скалил кривоватые зубы в фальшивой улыбке. — Хорошо, что я не ушел домой. Что тут у вас?
— Здравствуй, почтенный Эгефрон, — ответил купец. — Зерно, медь, немного олова и золото. Олова мало совсем, едва выхватил. И просят за него какую-то неслыханную цену.
— Олово! Проклятое олово! — поморщился писец. — Куда оно подевалось? От мышьяка наши кузнецы мрут как мухи. Каждый второй — хромой калека. А это кто у тебя? — он показал в сторону Феано, которая с любопытством слушала этот разговор.
— Наложницу царю хочу подарить, — гордо выпятил грудь купец. — Две мины серебра отвалил за нее. Она поет, танцует и играет на кифаре! А еще она не знала мужа.
— Еще одна наложница! Ванасса (1) Клитемнестра будет в полном восторге, — хмыкнул писец и равнодушно отвернулся от девушки. —
Крепкие рабы сноровисто начали забирать груз с телег, с жадным любопытством пытаясь разглядеть красоту необыкновенную, которую так бережно прятали от солнца. Писец считал груз, тщательно осматривая его и делая пометки на влажной глине, а Феано упрямо сжала губы, прокручивая в голове каждое слово из того, что сейчас услышала.
— Так много баб… да-а… тут тяжело будет пробиться, — бормотала она, едва шевеля губами. — А если еще и к царице в немилость попаду, сгноят ведь на черной работе. Я же петь не умею, и не дева совсем… Да как же выкрутиться мне, бедной? Страсть как неохота в поле работать.
— Пойдем, девка! — скомандовал купец, когда груз приняли. — Я подарю тебя царю. У него прямо сейчас идет пир.
— Мой добрый хозяин! — смиренно произнесла Феано, скромнейшим образом уставив глаза в пол. — Снизойди к своей рабыне. Мне нужен гребень, красная лента, заколки и чистая вода. Так твой подарок будет выглядеть наилучшим образом. И я очень прошу тебя, подари меня тогда, когда царь уже будет сильно пьян. Поверь, это в твоих же интересах.
Мегарон — центральное место любого дворца. Он и тронный зал, и святилище, где стоят жертвенники богам, и то место, где ванакс Микен Агамемнон пирует со своими вельможами и знатными воинами, что ведут в бой колесницы. Двадцать на двадцать шагов размер мегарона, а перекрытие его держат четыре толстые колонны, на которых сходятся балки.
Сегодня ванакс пирует со знатью, а потому зал уставлен ложами и низкими столиками, которые ломились от еды. Виночерпий, который стоял около огромного кратера с вином, то и дело наполнял чаши, а юркие рабыни обносили гостей. Вино смешивали один к двум, а потому напоить ораву могучих воинов — дело совсем непростое. Лишь к концу вечера почтенный купец Эпикаст, который уже догадался, что его надули, как мальчишку, посмел войти в зал, где пьяный шум стал внушать определенные надежды.
Все это время Феано покорно ждала в продомосе (2), с любопытством разглядывая фрески на стенах. Сюжеты были довольно однообразны. Воины с копьями идут куда-то, воины с короткими мечами режут врага, царь на колеснице важно шествует, гордо подняв голову, воины разят копьями других воинов… Война, война, война! Впрочем, вот сцены охоты на кабана и льва. Львов в окрестностях Микен предостаточно, и они часто нападают на стада. Бр-р! Феано даже передернуло от ужаса. Она никогда не видела львов, но слышала о них много. Нет спасения одинокому человеку, если лев нападет на него. Так говорили гребцы на корабле.
— Позволь вручить тебе мой дар, великий царь! — услышала Феано льстивый голос хозяина. — Это прекраснейшая из дев! Я отдал за нее две мины серебра!
— Тащи ее сюда! — зашумели в зале. — Пусть танцует!
— Великая мать, помоги мне! — прошептала Феано. — Я ведь из танцев знаю только тот, которым мы славим тебя весной. А, ладно! Там же пьяные мужики! Как-нибудь выкручусь.
Ванакса Агамемнона окутал хмельной туман. Он развалился на ложе и лениво цедил вино из золотой чаши, украшенной сценами битв. Ему ближе к сорока, и он по-прежнему силен, хотя в его волосах и бороде появились седые пряди. Десятки царей от далекой Итаки до Милаванды, что за морем, склонили перед ним головы. Чего ему еще желать? У него ведь и так есть все. Земли, золото, власть, любые женщины. Женщины, да! Он любил их страстно и брал их, не считаясь ни с чем. А когда они надоедали ему, выбрасывал прочь, не испытывая сожалений. Доверенный купец решил угодить ему и подарил красивую рабыню. Агамемнон лениво повернул голову в центр зала, где его новая наложница уже пошепталась с музыкантами, которые развлекали их сегодня. Флейты взвыли необычно громко, приковав взоры гостей к той, кто стоял перед ним.