Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Я отблагодарю, господин, — Феано так посмотрела на писца, что тот даже слюну сглотнул от вожделения. — Век меня помнить будете. И никто ничего не узнает, обещаю.
1 Титул царя Микен — ванакс. Титул царицы — соответственно, ванасса.
2 Продомос — помещение, которое находилось перед мегароном, его преддверие.
Глава 10
— Отец, я хотел бы перебраться на зиму в Трою, — сказал я, когда летний зной немного отступил, подарив истомленной земле хоть какое-то подобие живительной прохлады. Осень идет вовсю, и совсем
Мы всегда обедали вместе, только теперь за столом нас сидело трое, а Скамия, отцовская наложница, как обычно, с непроницаемым видом стояла сзади и держала кувшин с вином. Красивое лицо ее понемногу теряло свежесть на здешнем солнце. В углах глаз появились мелкие морщинки, а вокруг рта залегли едва заметные складки. Она старела, до дрожи боясь потерять расположение отца. Теперь же ее позиции и вовсе пошатнулись, потому что домашние дела понемногу начала прибирать к рукам Креуса, как старшая женщина в роду. Услышав мои слова, рабыня вскинула было глаза, но потом быстро опустила их, тщательно скрывая свою радость.
— Зачем тебе в Трою? — поднял бровь Анхис и посмотрел на меня внимательно. Он даже лепешку не донес до рта, рука так и застыла в воздухе.
— Дардан — дыра, — ответил я, использовав расхожую фразу из прошлой жизни. — В Трою нужно ехать, там все… всё серебро.
— Чего ты хочешь? — нахмурился Анхис, а Креуса вслед за ним посмотрела на меня с немалым удивлением. — Так не делают. Мы живем как должно, на своей земле. Как можно бросить то, что не имеет цены? Ради чего?
— Эта земля скоро перестанет быть нашей, — ответил я. — Мы живем в захолустье, где годами ничего не происходит, кроме ахейских набегов. Мы ничего не видим и ничего не знаем. Мир пришел в движение, отец. Если мы не сможем ему ответить, он просто сметет нас, как ты сметаешь крошки со стола.
— Ты говоришь странное, — удивленно посмотрел на меня Анхис. — Так говорит сестра твоей жены. В Трое все смеются над ней.
— Потому что они глупы, — ответил я.
— Считаешь, что ты очень умен? — испытующе посмотрел на меня отец. — Ты сильно изменился, сын. Я с трудом узнаю тебя. Ты говоришь странное, и ты делаешь странное. Мы должны жить так, как жили предки, и почитать наших богов. Тогда они будут милостивы к нам.
— Колесо для воды не надо было делать? — спросил я. — Наши рабы смогли высадить на треть больше репы, чем раньше. А если немного подумать, то можно соорудить еще несколько таких же, но побольше, и тогда мы сможем прихватить еще земли.
Колесо получилось на редкость уродливым. Восьмиугольник, собранный из палок, был скорее игрушкой, вокруг которой копошились дети. Но он каждые двадцать секунд подавал по черпаку воды в деревянный желоб, который шел на сотню шагов. Колесо сделано из рук вон плохо и скоро развалится, но в заскорузлые мозги местных стала проникать некоторая толика света.
— Нет, колесо — хорошая штука, — неохотно сказал отец. — Я подумаю вместе с мужами, как можно сделать его покрепче.
— Я хочу уехать, — спокойно посмотрел я на него. — Ты позволишь? Я делаю это для нас, поверь. Тут, в деревне, я не вижу, что происходит вокруг. А там я буду чувствовать стук сердца этого мира. Я вернусь весной, обещаю.
— Не вернешься, — покачал головой Анхис. — Весной ты пойдешь в Аххияву вместе с Парисом и Гектором. Так решил твой дядя. Разные
— И когда ты хотел мне об этом сказать? — удивленно посмотрел я на него.
— Как только пришло время, так сразу и сказал, — невозмутимо взглянул на меня Анхис и начал с аппетитом жевать, запивая ячменную лепешку вином.
М-да… папаша мой просто прирожденный оратор, мечта особиста. Клещами все тянуть из него нужно.
— Если я уеду, могут прийти чужаки, — я макнул хлеб в масло. — Я предложил им наше гостеприимство. Не гони их, отец, они мне нужны.
Как поселиться в чужом доме и встать на довольствие в мире, где некоторым людям в прямом смысле жрать нечего? Это вопрос крайне деликатный, ведь, с одной стороны, Прим — мой тесть, а с другой — совесть-то иметь нужно. И вроде как не убудет от него, ведь царь Трои довольно богат, но так поступать не принято. Именно поэтому я просто преподнес ему подарок, который примерно соответствовал стоимости нашего с женой пропитания, и этот подарок приняли как должное.
Жилье нам дали бесплатно, потому что комнат в этом дворце — как дерьма за баней. Тут живет множество людей, и десятки из них — это жены самого Приама, его дети и внуки. Все это великолепие обслуживает целая толпа слуг, а учитывая, что переходы дворца вели еще и в бесчисленное количество кладовых и ремесленных мастерских, шум и гам здесь стояли просто неописуемые. Постоянно что-то подвозили и увозили, что-то пересчитывали и ругались, когда чего-то не хватало. Интересно, и как они живут на этом вокзале? Я бы с большим удовольствием поселился в городском доме, у кого-нибудь из дальней родни, но близость к эпицентру местной жизни переоценить невозможно, а потому я крепился, тем более что Креуса оказалась эталонной женой местного разлива и забеременела сразу же. Ей с матерью будет спокойнее.
Что делают дочери и жены царей, когда не заняты детьми и пересчетом своих драгоценностей? Они ткут. Они делают это почти все время и, судя по всему, их труд тоже входит в какую-то статью доходов этого дворца. Знатной даме неприлично плохо ткать. Они хвалятся своими вышивками друг перед другом, а матери хвастаются работой дочерей, повышая их котировки на рынке невест. Даже цари носят одежду, которую изготавливают их жены и, надо сказать, обычным рабыням, которые день за днем ткут простое полотно, до них очень далеко. Кто доверит обычной бабе золотые нити, пурпур, цветную пряжу, жемчуг и бисер? Так что когда я зашел в гости к собственной жене, то удивился даже, до чего ловко работают ее пальцы и снует челнок. Прямо на моих глазах постепенно появлялся алый цветок с распустившимися лепестками, а Креуса в это время без устали молола языком так, как будто руки ее жили отдельной жизнью.
— Эней, здравствуй! — приветливо кивнула мне невысокая полненькая девушка лет двадцати со сложной короной из кос на голове. Она сидела рядом с моей женой и с ангельским терпением слушала ее трескотню. Я давно понял, почему женщины и мужчины живут здесь раздельно. Это очень мудрое решение, предки не дураки были.
— Кассандра! — приветливо кивнул я ей в ответ и показал на ткацкий станок. — И как вы это делаете?
— Ты первый мужчина во дворце, который задается этим вопросом, — от души расхохоталась Кассандра. — Воины думают, что женщина рождается с этим умением.