Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Вы позволите мне потом выкупить свою свободу, господин? — спросил Кулли, вновь опуская взгляд.
— Позволю, — кивнул я. — Клянусь в этом Апалиунасом и Тивазом. Пусть они покарают меня, если я солгал. Я совершенно точно тебя отпущу, потому что раб не сможет вести мои дела, с ним просто разговаривать не будут. Мне нужно в Спарту, Кулли, у меня там важное дело. Я очень надеюсь на тебя.
— Я не подведу! — он опять поднял на меня горящие глаза. — Пусть меня молния убьет, если вру. Я не обману вас ни на сикль, господин. Я верю в вас. А какова будет цена моей свободы?
— Ну… — подумал я. — Ты же лучше, чем те олухи, которые дали за себя выкуп?
—
— Тогда шесть мин серебра, — сообщил я ему.
— Сколько? — возопил он. — За простого раба? Это немыслимо!
— Шесть мин, — терпеливо повторил я. — Я думаю, ты управишься за пару лет. У меня большие планы на эту жизнь.
— Это сколько же вы хотите заработать? — прошептал Кулли. — Если у меня сороковая часть… Не могу сосчитать даже…
— Примерно четыре таланта серебра, — помог я ему. — Или треть таланта золота. Не так-то уж и много, если подумать.
— Так это я тоже стану богат. Богаче даже, чем родители этого порождения Эрешкигаль, — едва слышно сказал Кулли, глядя куда-то вглубь себя. — Великий Набу, я тебе обильные жертвы принесу. Прошу, сохрани этого странного парня, я шкурой чувствую запах золота, что он источает.
Я плохо знаю аккадский, и поэтому почти ничего не понял из того, что сказал мой раб. Что-то про богов и жертвы. Это упущение нужно срочно исправлять. Язык Вавилона — все еще лингва франка в это время. Впрочем, это касается только Востока и Египта, где его хорошо знали. Здесь, в Аххияве, им почти не пользуются, да и клинопись не нужна никому. У них свой алфавит, взятый когда-то у критян.
Рынок Навплиона оказался куда беднее, чем в Трое. По большей части здесь продают ткани, масло и расписные горшки. Знаменитых бронзовых сосудов и ламп совсем немного, и стоят они весьма дорого. И даже рабов мало, не нужны они здесь в большом количестве. Аххиява населена очень густо, и едва может прокормить тех, кто уже живет здесь. Потому-то и плывут данайцы на острова, вытесняя оттуда лелегов и карийцев, исконных хозяев Эгейского моря. Наш караван проведет здесь пару дней, а потом двинет в Спарту, оставив купцов в порту. Гектор уже послал гонца, он должен предупредить царя Менелая о нашем прибытии.
Гектор и Парис ушли на юг, а вот я пошел на север, потому как должен был утолить зуд ученого. Пропустить Микены, самые настоящие Микены, что еще стоят во всей своей красе, я просто не мог. Что по сравнению с этим лишних два дня пути? Уже через пару дней я стоял у подножия акрополя и любовался на циклопическую кладку, дожившую до двадцать первого века. Стены как будто вырастали прямо из склона горы, венчая его короной. Этот город, а точнее, царский дворец неприступен совершенно. При наличии воды и еды здесь можно сидеть бесконечно. Вот правда, и как они это сделали? Каменоломни в десятках километров отсюда, людей вокруг живет хоть и много, но все при деле… Странно, конечно.
— Кулли! — скомандовал я. — Поднимайся к воротам и скажи, что купцы пришли. Хотим олово продать.
— Да, господин, — склонился вавилонян и пошел по извилистой тропе, которая поднималась прямо к Львиным воротам. Идти туда сам я изрядно опасался. У меня всего-то десяток парней с копьями, а ну как микенцы решат, что можно не платить, а взять так. Внутрь нас точно не пустят, это я уже выяснил. Эти люди еще не знают, что существует туризм, зато отлично понимают, кто такие лазутчики. Волны варваров с севера накатываются сюда регулярно.
Палинур, двоюродный брат
— Боги это делали, — сказал он наконец, и моя стража согласно заворчала. Размер камней даже отсюда виден, и люди на их фоне кажутся букашками. Если мне память не изменяет, средний вес блока в стене двенадцать тонн. У ворот и все двадцать. Они даже пирамиды посрамили. Там обычный блок весит тонны четыре.
— Нипочем такой город не взять, — хмуро сказал Абарис, который увязался в этот поход просто из любопытства. Могучему парню дома не сидится, а подходящей войны все нет и нет.
— Осадой только, — сказал я. — Там тысячи людей живут. Перекрой им подвоз еды и бери тепленькими.
— Это да, — просветлел Абарис, который весьма расстроился, сравнивая акрополь Микен с укреплениями родного Дардана. — Сколько же там добра лежит! Аж сердце заходится!
Ждать пришлось недолго, а за содержательными разговорами воинов на тему, как зажигательно бы они ограбили Микены, время пролетело незаметно. Уже минут через сорок с холма спустилась целая стайка надутых важностью мужей самого разнообразного вида. Это были писцы, рядом с которыми шел Кулли и говорил о чем-то, оживленно размахивая руками. Толстяк в разноцветном хитоне жадно вцепился в слиток, который показал ему мой раб, и только что не обнюхал его. Он изо всех сил пытался показать, что не больно-то и надо, но получалось у него скверно. По всему видно, что олово ему нужно как воздух. Вон, даже ручонки загребущие подрагивают. Всего через пару часов воплей, заламывания рук и стенаний высокие договаривающиеся стороны оценили наш груз в серебре, а потом начался второй акт, закупка местных товаров, и это заняло еще пару часов. Писцы торговались за каждый горшок, а Кулли, напротив, сбивал цену, показывая малейшие изъяны росписи и напирая на тусклость красок. Я, откровенно говоря, готов был взять их за любую цену. Микенская керамика в идеальном состоянии! Да любой музей с руками оторвет! Тьфу ты! Я тот еще торгаш, в прошлой жизни даже старой мебели не продал по объявлению.
Наконец, все это утомительное действо закончилось, и рядом с нами выстроился целый караван тележек, запряженных ослами. Микенцы упаковали товар в плетеные корзины и переложили его тростником. Упаковка получилась на удивление плотная, они тут не первое столетие занимаются этой работой. В цену вошла и доставка до самого корабля. Удивительно все же, до чего развита торговля этом мире, где неизвестны даже деньги.
— Господин, — Кулли по-прежнему смиренно смотрел под ноги, когда разговаривал со мной. — Нам не заработать слишком много на этом товаре. На олове мы взяли три цены от рынка Трои, а горшки продадим едва ли так же. А ведь мы кормим гребцов, воинов, да еще и платим пошлины.
— Сколько же должен зарабатывать купец, чтобы долгий поход считался удачным? — заинтересовался я.
— Пять, а лучше шесть цен, если уходить с весны и до зимы, — сказал Кулли. — Тогда путешествие в дальние края оправдано. Но если караван уходит на два-три года, то и десяти цен будет мало. Надо будет еще баб по пути наловить, чтобы заработать.
Хм… — задумался я. — А ведь неплохо совсем, если обеспечить безопасность торговых путей. Только вот как бы всё это сделать половчее? Ведь этот мир катится в пропасть, и абсолютно все, включая моего тестя, способствуют этому по мере сил. Как будто специально стараются, наперегонки бегут, чтобы уничтожить торговлю, которая только и держит на плаву здешнюю цивилизацию.