Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Хорошо, — кивнул я. — Я с парнями ухожу в Спарту, а ты вместе с Палинуром плывешь в порт Гел (1). Ждите меня там.
Кстати, я еще в своем уме, раз доверяю вавилонянину.Кормчий Палинур — мой родственник, и ему обещан богатый подарок, если он хорошенько присмотрит в дороге за моим рабом. Я что-то слабо доверяю клятвам, которые дают здешним богам. Хотя, возможно, я ошибаюсь. Время покажет.
Спарта меня не впечатлила вовсе. Она и в классический период была чуть роскошней рыбацкого селения, но сейчас — это и вовсе что-то вроде нашей с отцом усадьбы, разве что чуть побольше. Десяток мелких деревушек, облепивших холм на левом берегу Эврота, венчал царский дворец, если, конечно, его можно было так назвать. Приземистый дом, сложенный из грубо
Старые оливы, возрастом лет этак под сто, как ничто другое говорили о том, что до этих мест война не докатывалась очень давно, а если она и приходила сюда, то совсем ненадолго. Дикари с севера с непонятным мне остервенением травили поля, жгли дома, а потом рубили сады и лозы, как будто пытаясь на прощание уничтожить все, что питает врага. В Аххияве все было в целости, а это значит, что цари неплохо справляются со своими обязанностями.
Здесь не знают шпалер, а потому виноград либо обвивает стволы деревьев, либо цепляется за вбитые в землю колья, заворачиваясь при этом мудреными восьмерками. Я так привык к этому зрелищу, что даже дома не подумал исправить такое глупое упущение. Можно ведь что-то этакое из тонких жердей соорудить.
Кстати! Я прибыл вовремя. Вот-вот начнется пир. Они тут без меня вообще не просыхают, видимо. Часть похищенных женщин уже нашли, и они сидят у порога дома, не веря своему счастью. Парочка из них за время плена обзавелась детьми, и теперь они кормили их грудью, не обращая на окружающих ни малейшего внимания.
— Проходите, господин! — местный терета проводил меня внутрь.
Здешний мегарон можно было назвать таковым лишь с изрядной натяжкой. Метров тридцать квадратных, ну, может, чуть больше. Четыре колонны по центру и обязательная дыра в потолке, откуда струится свет. В углу комнаты сидит какой-то слепой старик, а в руках у него кифара, сделанная из панциря черепахи, на который натянуты струны из воловьих жил. Он бренчит, напевая что-то вполголоса, даже не пытаясь перекричать пьяный шум. Около его ног стоит чаша с вином, прикрытая сверху лепешкой. Это гонорар за выступление, видимо. По кругу стоят ложа, на которых пируют троянцы и здешние ахейцы, а вдоль стен выстроились рабыни, готовые подать вина или принести еще лепешек или сыра. Лицо одной из них показалось мне смутно знакомым, и я застыл, пожирая ее глазами. Но человек, поднявшийся навстречу, заставил меня выбросить девчонку из головы.
Царь Менелай оказался крепким мужиком лет тридцати, светловолосым, с приятным, прямым взглядом. Простой белоснежный хитон из домотканого полотна укрыт сверху цветастой тканью, немыслимо пестрой и яркой. На шее Менелая тускло мерцает золотой обруч, а накидка сколота застежкой в виде головы быка. Рядом с ним лежит, подперев щеку левой рукой, миловидная женщина, от которой я едва смог оторвать взгляд. Басилея Хеленэ, собственной персоной. Симпатичная, не спорю, но на волшебную красавицу не тянет вовсе, даже вон та рабыня у стены куда красивее! Нет! Быть этого не может! Да это же девчонка с корабля! Как ее сюда занесло?
— Приветствую тебя, басилей Менелай! Я Эней из Дардана, сын Анхиса, — представился я, с трудом приводя в порядок мысли. — Мы родня и гостеприимцы с троянцами. Их беды — это и наши беды.
— Приветствую тебя, Эней! — широко улыбнулся Менелай. — Преломи со мной хлеб.
Царю навезли кучу подарков, слегка превышающих стоимость девятнадцати баб, и потому он пребывал в приподнятом состоянии, разбавляя для разнообразия вино не один к трем, а один к одному. Сей отрадный факт не мог не изменить его настроения в лучшую сторону, и он его изменил. Говоря на понятном языке, царь который день ходил слегка прибуханный, пока его терета рыскал по подвластным деревням, собирая нужных рабынь. Гости, впрочем, были не лучше, и Гектор пьяно заворчал, хлопнув ладонью рядом с собой. Ложись, мол, поешь.
— Прими мой дар, царь! — я протянул Менелаю копье, сделанное для охоты на кабана, и тот схватил его с жадным любопытством. Железо все еще оставалось редкостью в здешних местах, да и стоило
Копье было непростым. Я приказал отковать рогатину, такую же, как у моего отца, и металла на него пошло втрое от обычного. Длинный, широкий наконечник, заточенный как бритва, а под ним — поперечный упор, который не даст острию уйти глубоко в тушу зверя. Все это великолепие было насажено на короткое и толстое древко из ясеня, выкрашенное в красный цвет. Менелай заревел радостно и бросился обниматься, ведь подарок и впрямь оказался царским. Кабан — животное сильное и свирепое, а охота на него — это не столько забава, сколько тяжелый труд. Уж очень он охоч до овощей, дотла разоряя огороды крестьян. И как бы ни охотились на него люди, зловредной животины не становилось меньше.
— Да таким копьем я даже льва возьму! — ревел Менелай. — Поехали со мной на охоту, Эней! Я прикажу загнать одного. Тут у нас живет неподалеку целая стая. Спасу от них нет, то и дело отбиваем стада. Пить надоело! Есть надоело! Слушать этого болтуна Париса тоже надоело! Он просто залил медом мои многострадальные уши!
— Охота! Да! — Заревел пьяный Гектор, а Парис лишь поморщился.
— Конечно, поедем, если ты дашь мне колесницу, — кивнул я, понимая, что отказаться немыслимо. — Хорошо хоть, я свой лук прихватил.
— Какая еще колесница! — гулко захохотал Менелай. — Лук — оружие трусов! Мы на колеснице только доедем до места, а на зверя пойдем как подобает настоящим воинам — со щитом и копьем.
Старик, сидевший в углу, все еще терзал кифару, извлекая из нее заунывные звуки, а я стоял с растерянным видом и то открывал рот, то закрывал. Ну надо же, как здорово я угадал с подарком. Ведь охота на льва пешком и с острой палкой — это именно то, что нужно для продолжительной и счастливой жизни.
1 Гел — современная деревня Элос в 30 км от Спарты, в устье реки Эврот. Упоминается у Павсания как город, захваченный спартанцами (безусловно, поздними, дорийского происхождения). Его жители были обращены в илотов, государственных рабов. Основной порт Спарты — Гитион, в это время, скорее всего, еще не существовал.
Глава 21
Феано во все глаза разглядывала старого знакомца, который звал ее замуж тогда, в Трое. Как давно это было! Словно целая жизнь с тех пор прошла. И паренек этот сильно изменился, превратившись из задорного мальчишки в настоящего мужа, хоть и очень молодого пока. У него даже бороды нет, только пушок какой-то пробивается. Феано стояла с каменным лицом, с любопытством разглядывая хитон из тонкого полотна, богатый воинский пояс и вызолоченную рукоять кинжала, висевшего слева. А сандалии! Она таких никогда не видела. Тут даже многие знатные воины босиком ходят, а у этого какая-то обувка странная, с закрытым носом и пяткой, с подошвой из воловьей кожи. Феано сразу приметила, что кожу со спины быка резали, вон толстая какая. Наверное, хорошо в такой по камням ходить, ни за что ногу не собьешь. Этот воин явно не бедствовал, хотя золотых браслетов, цепей и сережек, которые носили гости, на нем не видать. И взгляд у него суровый и прямой, как у человека, прожившего долгую жизнь.
Феано, подчиняясь едва заметному жесту госпожи, побежала в кладовую, чтобы принести еще один кувшин вина. Она отдала свое золото, чтобы в ожидании гостей ее не сгноили в поле, а напротив, поставили прислуживать самому царю. И надо сказать, у нее все получилось, потому как Менелай оказался прост как топор. Она пару раз задела его тугой грудью, попросила прощения, глупо хлопая ресницами, и уже ночью оказалась на царском ложе, где выла и стонала как ненормальная. Менелай чуть живой от нее вышел, но при этом похлопал по заднице и пробурчал что-то одобрительное. Да и с царицей она быстро нашла общий язык, пересказав ей все микенские сплетни и для интереса придумав парочку новых, собственного сочинения. Басилейя Хеленэ слушала ее, раскрыв рот, и хохотала в самых смешных местах. Тут ведь, в Спарте, новостей и нет почти. А поскольку Феано хватало ума выказывать царице все возможное уважение, то и отнеслась к ней Хеленэ довольно тепло. У настоящей хозяйки Спарты с общением совсем плохо было, а менелаевы наложницы ее и вовсе ни во что не ставили.