Последний рассвет Трои
Шрифт:
— Там, господин! — сухой, обожженный солнцем воин в набедренной повязке показал рукой в сторону скал.
Менелай свистнул, и наша кавалькада покатилась по едва заметной тропе, которая пересекала долину пополам. Тут все же бывают люди. Крестьяне пасут здесь скот и собирают каштаны. Они, как и желуди, идут в пищу беднякам.
— Вот он! — заорал Менелай и ткнул в спину возницу, который горячил коней, чтобы выгнать дичь на равнину и отрезать ее от зарослей.
Колесницы выстроились за ним в огромную дугу, и лев волей-неволей затрусил в сторону от громыхающей, свистящей оравы.
— В круг бери его! В круг! — с азартом орал Гектор, который тоже любил поохотиться на львов, но в наших краях зверя сначала расстреливали из луков, и только потом добивали копьем. У ахейцев, видимо, яйца покрепче будут.
Колесницы окружили льва, который оглядывался по сторонам, прикидывая, как бы сбежать. Завывающие и размахивающие оружием воины неслись к нему с разных сторон. Они пугали его намеренно, вынуждая подставить бок под бросок копья. И тогда лев принял единственно верное решение. Он выбрал одного из нападавших и огромными прыжками понесся в его сторону. Он прорвет жидкую цепочку загонщиков и спрячется в скалах. Там-то его никто не достанет.
Надо ли говорить, что лев выбрал своей жертвой именно меня. То ли он почуял мой страх, то ли мои крики выдавали полнейшее отсутствие восторга от происходящего, но факт остается фактом. До встречи со львом считаные секунды, а поразить его в бок у меня нет никакой возможности. И ни у кого ее нет. Копья, которые метнули охотники, пролетели мимо или не долетели вовсе, они еще слишком далеко. Льва нужно брать в плотное кольцо, и бить тут же, шагов с десяти. Если не успеть, то это уже охота на живца с предсказуемыми для этого самого живца последствиями.
У меня два копья. Бросок! Попал! Удар пришелся чуть выше левой лапы, но это лишь слегка замедлило бег могучего зверя. Он вырвал зубами застрявшее древко и, хромая, бросился ко мне. Со всех сторон приближаются крики охотников, да только не успевают они, совсем не успевают.
— Твою мать! — прикусил я губу, поднял щит, выставил вперед копье и придавил его пятку ногой к земле. — Господи, помоги!
Рев огромного зверя, поток вони из его раскрытой пасти и взрыв дикой боли! Все это я почувствовал одновременно, а потом увидел перед собой ярко-голубое небо. Я оказался лежащим на спине, по лицу и груди течет горячая кровь, а в кулаке я сжимаю обломок копья. Левая рука бессильно откинута в сторону, а ее пальцы намертво вцепились в скобу щита. Лев серьезно ранен, из его груди торчит обломок древка, но он еще жив и очень зол. Зверь пролетел на несколько шагов вперед, когда сбил меня в прыжке, и уже повернулся, чтобы добить свою жертву. Он едва идет, но глаза сверкают такой ненавистью, что я тут же пришел в себя. И откуда только силы взялись? Я поднял щит и укрылся им сверху, как ребенок одеялом, прижав к земле изо всех сил.
— Господи! Господи! — шептал я трясущимися губами. — Спасибо, что книжки читал в детстве! Не помню, в какой из них так от льва прятались! Копи царя Соломона, кажется? Да плевать! Что за чушь лезет в голову? Я же сдохну сейчас!
Лев озадаченно взрыкнул и ударил когтями по щиту, затем
А ведь я должен был предотвратить то, что вот-вот случится! Неужели все предрешено? Неужели судьба неумолима? — именно такая мысль промелькнула в моей многострадальной голове, прежде чем ее покинуло сознание.
Я открыл глаза и снова увидел перед собой ту самую девчонку из порта. Как ее… Феано! Да, Феано! Лихорадка, мучившая меня несколько дней подряд, отступила, и я выпил полчашки воды, что поднесла мне она. Видимо, Феано здесь и ночевала все эти дни. Вон, даже охапка тростника на полу лежит.
— Что тут у меня? — с трудом привстал я и полюбовался на след львиной лапы, который перечеркнул мое плечо и грудь.
Судя по тому, как горит лицо слева, он меня и там достал. Потрогал рукой висок. Вроде цел. Шлем защитил голову, но на щеке львиные когти оставил свою отметину. Красавчик я теперь, все девки мои. Морда почти зажила, я даже слегка улыбнуться могу, а вот плечо и грудь вздулись синюшно-багровыми полосами. Лев явно не слышал об асептике и ходил своими лапами прямо по грязной земле.
— Вам уже лучше, господин? — голос девчонки показался мне чарующей музыкой. Ну до чего же она хороша! Густая грива волос спадает до самой поясницы, и она перевязала их какой-то веревочкой, чтобы не мешалась. Я глаз не мог оторвать от прелестного овала лица и ярких чувственных губ. Бывает же такое.
— Да, мне лучше! — прохрипел я. — Ты как здесь оказалась?
— Хозяйка оставила меня на время, помочь с гостями, — сказала она, дисциплинированно опустив глаза в пол. Да, втянулась уже девка в рабскую жизнь.
— Попала в богатый дом, как мечтала? — усмехнулся я, а когда она изумленно вскинула брови, пояснил. — Купец Рапану мне все рассказал.
— Да, господин, попала, — скупо ответила она.
— На волю не хочешь? — спросил я ее. — Я могу выкупить тебя.
— А зачем? — криво усмехнулась Феано. — Кто меня ждет на воле той? И что я там делать буду? За бедняка замуж выйти и до самой смерти на клочке земли горбатиться? Или опять в рабство попасть, если ахейцы налетят? Так я и так уже в рабстве. Я сыта, крыша над головой есть, и заботиться ни о чем не нужно. Обо мне позаботятся. Знай только работай и угождай хозяйке. Не свободы себе хочу, а доброго господина.
— А царь Менелай где? — спросил я.
— У него дед на Крите умер, поехал наследство делить, — пояснила Феано. — Басилейя Хеленэ сейчас правит.
— Позови Гектора, — холодея, попросил я.
— Господин Гектор уехал, — ответила она. — Вот прямо вчера и уехал, когда увидел, что вам лучше стало. Царевич Парис сказал, что присмотрит за вами.
— Проклятье! — простонал я. — Он за мной присматривает или за царицей?
— Откуда вы знаете? — побледнела Феано. — Вы же в горячке валялись.