Последний верблюд умер в полдень
Шрифт:
Слова матери тронули моего доброго отца; и вскоре он полюбил белого, который давал ему хорошие советы и научил его многим вещам. Я тоже полюбил пришельца; я упивался его словами о великом мире за пределами здешних мест.
После рождения дочери её мать обратилась к богу. Дитя осталось на попечении женщин из прислуги матери, ибо отец отказался от неё. Но позже, однако, он полюбил её и нашёл счастье в том, чтобы заботиться о ней. Он назвал её Нефрет, эту прекрасную девушку, и она была… Но вы видели её. Она была подобна белому лотосу, и когда я впервые увидел её, она схватила меня за руку
Он помолчал немного. Затем продолжил:
— Я буду краток, так как вскоре нам придётся идти в тишине. Мудрец, как мы его называли, поклялся остаться с нами навсегда; он ненавидел внешний мир, и мы были его детьми. Но однажды он заболел, и почувствовал холодное дыхание Собирателя Душ, и открыл глаза, и увидел, что его дочь — уже не дитя, но созревающая женщина. Моя мать умерла, отец был стар — и мой брат, мой брат Настасен также видел цветение Нефрет со всем, что оно обещало. Ибо кто мог видеть её и не желать её…
— Я думаю, что и ты её любишь, — тихо сказала я. — И, тем не менее, готов помочь ей бежать.
Тарек вздохнул.
— День не берёт в супруги ночь, а чёрный — белую.
— Чушь! — вмешался Эмерсон. — Дурацкая болтовня!
— Тише, Эмерсон, — промолвила я. — Ты благородный человек, Тарек.
— Она должна вернуться к своему народу — таково было желание отца, — сказал Тарек. И снова вздохнул. — Я женюсь на Ментарит, которую тоже люблю, и она будет моей Старшей Женой, Королевой Святой Горы.
Он остановился и высоко поднял светильник.
— Теперь мы будем ползти, как ящерицы, под открытым небом. Слушайте меня. От Форта я также узнал, что все люди — братья перед лицом закона. Когда он послал меня, чтобы найти народ Нефрет, я увидел мир белого человека. Там существуют жестокость и страдания, но некоторые из вас стремятся к справедливости. Я хотел принести эту справедливость моему народу. Я узнал, что и другое, о чём Форт предупредил меня, было правдой. Солдаты английской королевы собрались, как саранча, вдоль великой реки. Когда-нибудь они найдут и наш город, и мы уподобимся мышам в когтях священных кошек Бастет. И только я могу подготовить свой народ к таким испытаниям. Только я способен положить конец страданиям реккит. Из-за этих убеждений, и потому, что я хочу уберечь от него Нефрет, мой брат меня ненавидит. Он хочет владеть царством и пойдёт на всё, чтобы получить его. Он убьёт вас, если может, ибо вы проявили доброту к людям и пренебрегли его приказами. Будьте осторожны! Оставайтесь в доме! Стрела убийцы может нанести удар издалека! Верьте только Ментарит. Даже мужчины, одетые в мои цвета, могут быть соглядатаями моего брата.
Он не дал нам возможности задать дополнительные вопросы, поспешив дальше. Когда мы протиснулись через дыру в склоне, он ускорил шаг. Луна спускалась. Ветерок, охлаждавший наши потные лица, нёс с собой свежий запах утра.
Когда Тарек остановился, мы находились всё ещё на некотором расстоянии от нашей обители, но я уже видела её очертания: небо заметно посветлело.
— Я говорил слишком долго, уже поздно, — прошептал он. — Можете ли вы сами найти путь отсюда? Вы должны быть у себя прежде, чем солнце поднимется над горой —
— Да, — ответила я. — А как насчёт Аменит? Она…
— Шпионка моего брата, — произнёс Тарек. — Но в вино, которое она пила вместе с любовником, подлили сонное зелье. Ничего не говорите ему об этом! Он верит в ту ложь, что сказала она, а сам он… Нет времени! Прочь!
И, последовав собственному совету, растаял во тьме, как тень. Звук его шагов был не громче, чем шелест сухой травы на ветру.
Мы не были столь опытны, как он; мы не могли произвести больше шума, даже если бы жарили по пути яичницу. Но скорость казалась более важной, чем тишина. Вонь от гниющего мусора привела нас к воротам, которые были открыты, и, пока мы бежали через двор, для нас чудесным образом открывался путь — тела поворачивались, как будто спящие уворачивались от наших ног; стражники Эмерсона оставались на своих постах. Но, когда мы бежали по коридору к нашей гостиной, я услышала в отдалении звук шагов марширующих мужчин.
— Мы почти на месте, — пробормотал Эмерсон, вытирая лоб. — Быстрее, Рамзес.
Рамзес не произнёс ни слова и не замедлил шаг, даже когда Эмерсон сорвал с него килт и сунул мне.
— Что ты сделала с другой одеждой? — рявкнул он, сдирая собственную грязную и мятую одежду.
— Под кроватью. Но я думаю, вряд ли разумно…
— Совершенно верно. Вот! — Он ухватился за край моего халата и рванул его, закружив меня волчком. Эмерсон свернул одежду, засунул её в корзину, толкнул меня на кровать и упал рядом со мной.
— Вот так, — сказал он, выдохнув изо всех сил.
— Не могу не согласиться, дорогой. Какое открытие — какое удивительное развитие событий! Признайся, Эмерсон; ты был удивлён не меньше меня?
— Меня как громом поразило, моя дорогая Пибоди. Миссис Форт, похоже, уже находилась в интересном положении, когда я повстречал её, но, конечно, такая идея не приходила мне в голову — и надеюсь, что и её мужу. Ни один мужчина, достойный этого имени, не возьмёт даму в деликатном состоянии в подобное путешествие.
— Но это должно было прийти в голову ей, — возразила я. — С какой стати, чёрт побери, она ему не сказала?
— А ты бы сказала мне, Пибоди? — Восстановив дыхание, Эмерсон вознамерился пресечь моё собственное.
— Ну… Я надеюсь, у меня оказалось бы достаточно здравого смысла. Но она была очень молода и, я полагаю, безумно влюблена. Бедная девочка — она заплатила страшную цену за неуместную преданность, но, по крайней мере, была избавлена от знаний о судьбе, угрожавшей её ребенку.
— Мы сможем увезти девочку без всяких трудностей, Пибоди.
— Конечно. Мы… Господь Всеблагий, Эмерсон! Мы должны бежать завтра — нет, во имя Небес, сегодня вечером! С предательницей Аменит!
— Проклятье, верно. Я и забыл. — Эмерсон перевернулся на спину. — Нам придётся изобрести какой-нибудь предлог, Пибоди. Если мы скажем Фортрайту, что его возлюбленная — лгунья и шпионка, он не поверит нам.
— Он будет защищать её, — согласилась я. — Я начинаю разделять твоё мнение о молодых влюблённых, Эмерсон; они могут быть ужасно неприятны. Жаль, мы не успели посоветоваться с Тареком.