Последний выбор
Шрифт:
— Кажется, я видел движение, — озабоченно сказал Артём, когда мы прошли ещё сколько-то.
Адекватно оценить пройденное расстояние не получается, вокруг всё одинаково-унылое, лежащее в одинаково глобальных руинах. Облизанные огрызки стен, пеньки столбов, фрагменты каких-то ржавых в кружево металлоконструкций.
— Где? — спросил я.
— Вроде бы там, — он указал в сторону руины, которая крупнее остальных. В ней даже просматривается почти целый этаж с нечёткими провалами окон, — сверху, на фоне неба что-то мелькнуло.
— Сейчас проверю, — Ольга приложила к плечу винтовку, откинула экранчик электронного прицела. — Что за чёрт?
Она озадаченно потрясла
— Секунду… — рыжая достала из кармана мультитул и выкрутила заглушку.
— Полный… — с удивлением констатировала она, показав нам чёрный акк.
— Сломалась? — спросил неуверенно Артём.
— Странно… Они очень надёжные. Это, наверное, первый отказ без внешних причин.
Она убрала акк в карман, а винтовку повесила на плечо, достав вместо этого из поясной кобуры потёртый ТТ.
— Сходим, посмотрим?
— Зачем? — удивился я. — Не пофиг нам, кто там живёт?
— Не хочу оставлять за спиной неизвестного кого, — заупрямилась Ольга.
— Не вижу смысла. Если там кто-то и есть, то он нам точно не понравится. Сомневаюсь, что тут живёт кто-то симпатичный. Я вообще не понимаю, как тут кто-то может жить. Тут же жрать нечего.
— Кроме нас, — мрачно сказал Артём.
— А что они жрут в промежутках между визитами придурков с рекурсором?
— А чем питаются комары на болоте, пока ждут одинокого туриста?
— Не знаю, — признал я, — всегда удивлялся этому биологическому чуду. Однако, даже если там кто-то есть, а не померещилось, то пусть сидит дальше. Не вижу смысла подходить. Если ему надо, пусть сам идёт.
— Ему надо, — коротко констатировала Ольга.
— Им, — поправил её Артём.
Их оказалось трое. Три человекоподобные твари. Голая серая кожа, перекрученное тело, кажется, нет глаз… Не уверен. Я больше на зубы смотрел. Редкие, острые, длинные, торчащие вперёд зубы. Если эта мерзость и была когда-то человеком, то сейчас сходство осталось очень приблизительное. Двуногое прямоходящее.
«Щёлк», — не выстрелил ТТ Ольги.
«Щёлк», — последовал его примеру «макар» Артёма.
«Щёлк. Н-на!», — это я кинул тяжёлым никелированным «кольтом» в набегающую зубастую харю. И с перепугу даже попал. Но не впечатлил. На секунду тварь остановилась, брызнув черной кровью из разбитого рта, но тут же бросилась снова, с разбегу зацепившись за подставленную ногу и полетев кувырком. Ольга встретила своего ударом приклада, а Артём, как настоящий джыдай — красным рабочим режимом УИна. Взмах вышел неловкий и корявый, но тридцати сантиметров режущей кромки хватило — зубастик лишился руки и половины ноги. Молодец, Артём, на мымбаруках натренировался.
В целом, чудища оказались страшнее на вид, чем на деле — сильные и резкие, но довольно неуклюжие. В два УИна мы порубали их в капусту. Эх, вот так учишься-учишься из пистолета стрелять, и, только начинает чуть-чуть получаться, как оказывается, что надо было брать уроки фехтования.
— Что за чертовщина? — я разглядывал наколотый ударником капсюль не выстрелившего патрона.
Уже второго, — оттерев и перезарядив «кольт» я попробовал снова. Механизм срабатывает, выстрела нет.
Отрезал УИном пулю с гильзы, высыпал на клинок ножа порох, попробовал поджечь — не работает зажигалка. Пьезик сдох? Артём подал свою «Зиппо» — кремень не искрит, бензин как будто выдохся. Консервативная Ольга отыскала
— Экое говённое место, — признал я это, наконец, вслух.
— Странно, что УИны работают, — удивился Артём.
— Не странно, — ответила Ольга, — там кроме акка почти ничего нет. В винтовке куча электроники, она и сдохла.
— А порох, спички?
— Не знаю, — раздражённо ответила она, — я тут тоже в первый раз.
— Пойдемте отсюда, — сказал я, рассматривая неаккуратно фрагментированные тела, — пока новых не навылазило. Чудом же отбились…
Когти на руках у них ничуть не уступают зубам, и мне повезло, что удар пришёлся на браслет. Но руку всё равно отсушило, сильные твари. Теперь мы будем готовы, но и их может оказаться больше.
— И всё-таки, что-то же они тут жрут? — рассуждал Артём, когда мы отошли подальше. — Значит…
— Оглянись, — мрачно перебила его Ольга, — увидишь, что именно.
Мы оглянулись синхронно — над тремя мёртвыми телами сидели на корточках два живых. Одно грызло отрезанную руку, другое — ногу. Они повернули слепые зубастые хари нам вслед, но предпочли готовые блюда потенциальным. Или решили отложить нас на десерт. И выстрелить-то в них не из чего…
Я хотел было повторить про «говённое место», но решил, что все и так прочувствовали. Тем более что во рту пересохло, а мерзкая безвкусная вода из бутылки как будто не утоляет жажду. Когда я засовывал бутылку обратно в рюкзак, пластиковая застёжка клапана рассыпалась в руках. Что-то мне это совсем не нравится. Подёргал рукав куртки — вроде ничего, держится пока. Не хотелось бы дойти до места голыми.
Теперь мы все видим движение. В развалинах справа постоянно мелькают тени. Мы с Артёмом идём с УИнами, держа палец на кнопке включения, Ольга сжимает в руке нож. Не сомневаюсь, что она умеет с ним обращаться, но лучше бы не доводить до поножовщины. Винтовку она просто выбросила, чтобы не тащить лишнюю тяжесть. Идти и так трудно, на плечи как будто мешок с песком взвалили. Сколько идём — непонятно. Часы не работают, свет не меняется, расстояние трудно определить, потому что все вокруг серое и одинаковое.
— Их всё больше, — тревожно сказал Артём.
Твари уже не скрываются, откровенно сопровождают нас, двигаясь в развалинах параллельно дороге. Их там много, сколько именно — не понять. Если разом кинутся — нам хватит. Но они не кидаются почему-то, хотя подбираются ближе и ближе. Может, мы их впечатлили расправой над их коллегами, и никто не хочет быть первым и стать кормом для товарищей?
Но вот момент настал — впереди вышли на дорогу. Пять. Или шесть. Серые, гадкие. На некоторых обрывки ткани, которые, наверное, были когда-то одеждой. Так же, как эти были, наверное, когда-то людьми. Мы сближаемся, и становится видно, что они разные — как будто превращение в зубастый ужас Изнанки на разных стадиях. У некоторых даже кожа не до конца посерела. Вот впереди стоит явно из свежих — редкие пряди волос ещё не окончательно покинули голову, зубы лишь немного выдаются вперёд, раздвигая тонкие бесцветные губы, на талии перекрученная драная юбка, выше свисают пустыми мешочками высохшие груди. Это когда-то было женщиной, невесть как и за что попавшей сюда. Этак невольно поверишь в ад. Только без котлов, потому что тут их зажечь нечем. Ад серости и голода. У бывшей женщины есть глаза, и голод в них застыл лютый — видно, как она переминается с ноги на ногу, рефлекторно подёргивает руками, мечтая добраться до нас. Но стоит почему-то.