Последняя буква Севера
Шрифт:
Из дома Рут слышен детский визг и крик – она снова не может уложить детей спать.
Я захожу домой и закрываюсь на ключ. Скинув промокшие кеды, бросаю рюкзак на пол и иду к холодильнику. Достав из морозилки замороженную лазанью, ставлю ее в микроволновку и заглядываю в телефон. Оливер так ничего и не написал. В груди становится так холодно, словно в морозилке лежала не лазанья, а мое сердце.
Знаю, что Олли тяжело, но к черту это, я не хочу давать ему время. Открыв чат, я смело печатаю:
Микки Рамирес: Ты веришь мне?
Две галочки никак
Включив телевизор, я без удовольствия ем лазанью и смотрю «Сегодня вечером», где Ариана Гранде рассказывает Джимми Фэллону о новом музыкальном альбоме.
Писк телефона заставляет меня отложить вилку.
Оливер Хартли: Я запутался, Мик. Такое чувство, что я уже ничего не знаю. Лишь знаю, что ты мой лучший друг.
Микки Рамирес: Дружба равно доверие, разве нет?
Оливер Хартли: Кажется, про любовь говорят то же самое.
Это несправедливо. Даже если Оливер ничего не знает, то мне все предельно ясно. Он больше хочет верить своей девушке. Девушке, которой он одержим. Той, что держит его в абьюзивных отношениях. Как-то я читала статью на тему того, почему парням нравятся девчонки, которые вытирают о них ноги. Оказывается, для парней яркие эмоции как наркотик, а при ссоре в кровь выбрасывается адреналин. Парни подсаживаются на эмоциональные качели, на страх того, что эта девушка может уйти в любую секунду, из-за чего их инстинкт охотника не может быть окончательно удовлетворен. Не знаю, насколько правдива была та статья, но зато знаю, что Олли зависим от Констанс, и чем хуже она себя ведет с ним, тем сильнее он к ней привязывается.
Порой у меня складывается ощущение, что Констанс воспринимает Оливера как красивую игрушку, с которой можно поиграть, бросить, когда надоест, а если станет скучно, то можно вернуться в любой момент, ведь игрушка будет преданно ждать на том же месте, где ее оставили. Констанс изменила Олли с Мейсоном, к тому же бросила его прямо перед выходом на сцену. Не знаю, вернулась бы она, если бы группа не набирала все большую популярность и подписчиков в социальных сетях.
Оливер не заслуживает такого отношения. Никто не заслуживает. И я в том числе. Не заслуживаю, чтобы Олли не верил мне, прекрасно зная о том, какими стервами по отношению ко мне могут быть ПАКТ, а особенно его девушка. И если предложение Джейка не пустой звук, то я действительно собираюсь принять его помощь.
Мама возвращается домой, когда Джимми Фэллон уже прощается со зрителями.
– Мне звонил Фрэнк, – говорит она, скидывая обувь. – Сказал, что ты поругалась с друзьями и сбежала со смены.
– Это были не друзья, просто ребята из школы.
– Что произошло? – Мама садится напротив, и до меня доносится запах мыла с лимонной отдушкой. – Они обидели тебя?
– Нет, скорее разыграли. Это было для ролика в соцсетях. А ушла я, потому что закончила всю работу, но не могла найти Фрэнка.
– Микки.
Вздохнув, я откидываюсь на спинку стула.
– Все в порядке, мам.
– Ты к еде почти не притронулась. – Глядя на остывшую лазанью, она молчит
– Мам, ты чего? – Сжав ладонью ее подрагивающее плечо, я придвигаюсь ближе.
– Я ужасная мать. Отправить на уборку дочь-подростка, я же прекрасно знаю, как над этим могут издеваться ребята в школе.
– Да плевать мне на этих ребят!
– Мне не плевать, Микки, мне. Не плевать, что вместо того, чтобы гулять с друзьями или смотреть сериалы, ты вынуждена носиться с тряпками по боулинг-клубу.
– Это не навсегда. Я поступлю в университет, устроюсь на классную работу, буду карикатуристом в «Нью-Йорк Таймс», и у нас с тобой появится столько денег, что мы будем использовать доллары вместо салфеток.
Мама отводит ладони от лица и, усмехнувшись сквозь слезы, сжимает мои пальцы, лежащие на ее плече.
– Мне так жаль, что я не могу дать тебе большего, Микки.
– Мне и не нужно.
И я говорю искренне. Мне достаточно того, что мы с мамой можем говорить друг с другом и шутить, потому что мать Рут только и делает, что кричит на нее, а иногда даже поднимает руку. Не припомню, чтобы они хоть раз разговаривали мирно. У меня есть, пусть и крошечная, но своя комната, и мама всегда соблюдает личные границы, стучась перед тем, как зайти.
– Разогрею тебе лазанью, – говорю я.
– Не надо, люблю остывшую. – Притянув контейнер, она берет вилку.
– Как прошло на новом месте?
– Хозяева хорошие, похвалили мою работу, еще и чаевые дали. Буду подрабатывать у них два раза в неделю, пока не найдут новую домработницу. Ох, черт… – Посмотрев на часы на стене, мама вздыхает. – Я пропустила Джимми Фэллона, сегодня в гостях обещали Клинта Иствуда.
– Он был сразу после Арианы Гранде, рассказывал про сына.
– Клинт был таким красавчиком в молодости.
Мама обожает звезд старого Голливуда, под диваном даже есть коробка с черно-белыми открытками актеров тех лет. Она часто говорит, что родилась не в ту эпоху. А мне кажется, что я родилась не в том теле, потому что не знаю причину, по которой Олли не хочет увидеть во мне девушку. Я не излишне худая и не полная, я обычная. В начале лета мы с Рут попытались сделать мне мелирование, купили осветляющий порошок и выкрасили несколько темно-каштановых прядей. Цвет немного ушел в рыжину, но мне кажется, что получилось симпатично. Кожа у меня всегда загорелая благодаря латиноамериканским корням. Карие глаза, которые я всегда подчеркиваю, подкрашивая ресницы. Я похожа на маму с фотографий ее школьных лет. И мне до безумия это нравится.
Не знаю, можно ли судить объективно, но я действительно считаю себя симпатичной. Однако моего мнения мало, потому что Олли предпочел мне другую.
***
К понедельнику моя уверенность в том, что я хочу помощи Джейка Элфорда, немного ослабла. Всю дорогу по пути в школу на автобусе я нервно дергаю ногой. Не знаю, откуда в моей голове появилась мысль, что я могу ему доверять. Что это не масштабный пранк или вроде того. Но после вчерашней выходки Констанс и сообщений Оливера я четко поняла одно: мне нечего терять. Даже дружбу с Олли, потому что пока он в отношениях с Констанс, он будет отдаляться от меня. Нашей дружбе в любом случае конец, это лишь вопрос времени.