Последняя буква Севера
Шрифт:
– Почему ты не надеваешь вещи, которые отдала нам Долорес?
– Они слишком красивые, жалко испортить.
– Это глупо. – Поднявшись, я подхожу к раковине. – Тебе нужно носить эти вещи. А еще мы должны завести тебе страничку на сайте знакомств.
– Там сидят одни извращенцы и маньяки.
– Перестань искать отговорки, у тебя так давно нет личной жизни, что один извращенец тебе не помешает.
– Микки!
Помыв тарелку с ложкой, я оборачиваюсь.
– Тебе не нужно строить свою жизнь вокруг меня, мам. Я переживу всех
– Ты о чем?
– О том, что ты не доверяешь мужчинам.
– Глупости.
– После папы ты закрылась от всего мира.
Часто моргая, мама неотрывно смотрит в зеркало, а застывший у брови пинцет не приходит в движение. Она всегда теряется и болезненно реагирует на эту тему.
Моя бабушка использовала брань только в очень редких случаях – когда речь заходила о моем отце. Я совсем не помню его. Он ушел от нас, когда мне не было и трех лет. Забрал из дома все ценное и сбежал. Позже из газетной сводки новостей мама узнала, что его посадили за ограбление и проникновение со взломом. Он умер в тюрьме во время драки на уличной прогулке – кто-то принес с собой заточку, сделанную из ручки зубной щетки и лезвия. Бабушка говорила, что отец всю жизнь вызывал смерть на дуэль, потому что был конфликтным и буйным человеком, и, скорее всего, именно он был зачинщиком последней в его жизни драки.
Наверное, я должна грустить из-за отца, но при взгляде на его фото я не чувствую ничего. Мне не хочется знать, каким он был человеком, что ему нравилось есть и какой цвет он любил. Однажды он сделал выбор не в нашу пользу, и мне этого достаточно.
Но, кажется, мама все еще думает о нем спустя столько лет. Он был ее первой и единственной любовью. И мне до жути жаль видеть, как она словно завела себя в одиночную камеру, где любит человека, из-за которого потеряла доверие ко всем мужчинам. Она заслуживает быть счастливой.
– Давай закроем тему о мужчинах на сегодня, Микки. – Прочистив горло, мама заставляет себя улыбнуться. – Я занята работой, извращенцы немного подождут.
За окном раздается двойной автомобильный сигнал, и мама выглядывает в окно.
– Это что, машина Джейка? – спрашивает она, не скрывая удивления в голосе.
Черт, я совсем забыла о парне, который ненавидит ждать.
– Да, – бросаю я, направляясь в комнату.
– Нашего Джейка?
– Он не наш. Он просто… Просто Джейк.
Стянув с себя пижамные шорты и майку, я надеваю джинсы и футболку. Схватив рюкзак, забрасываю в него тетради и боковым зрением замечаю маму, застывшую в дверном проеме.
– Ты чего улыбаешься? – спрашиваю я, заплетая волосы в хвост.
– Вы снова дружите?
– Не совсем. Не знаю, возможно.
Улыбка мамы становится шире, а я чувствую раздражение. Конечно же, ей нравится Джейк Элфорд. Не настоящий, а фальшивый, тот самый сын маминой подруги, который очень вежлив и идеален во
– Это здорово, Микки. Вы были так близки в детстве.
– Это было тысячу лет назад.
– Ты столько плакала из-за того, что вы больше не общаетесь.
– Мам, пожалуйста, давай без экскурсий в прошлое? – Надевая кеды, я чувствую, как горят мои щеки. – Я была маленькой.
– И?
– А сейчас я выросла и плачу из-за другого мальчика. Хорошего и воспитанного.
Рассмеявшись, мама покачивает головой, и я даже не хочу знать, что она думает по этому поводу.
Закинув рюкзак на плечо, влезаю в кеды и выхожу на улицу. Небо затянуто облаками, воздух свежий, и я рада, что вчерашняя жара миновала.
Подхожу к машине и дергаю дверцу, но она закрыта. Джейк опускает стекло с пассажирской стороны.
– Снова опаздываешь.
– Если планируешь заставить меня торчать здесь и извиняться, то мама, подглядывающая за нами в окно, перестанет думать, что ты джентльмен.
– Брось, это невозможно. Твоя мама меня обожает.
К сожалению, он прав.
Раздается щелчок разблокировки дверей. Сев, я бросаю рюкзак в ноги и откидываюсь на спинку сиденья.
– Как вчера прошло с Олли?
– Ужасно. Чувствую себя виноватой. Он точно понял, что я соврала о том, что у меня дела.
– Сколько раз ты отменяла встречу с ним из-за важных дел?
– Эм. – Закусив губу, я задумываюсь. – Ни разу.
– А сколько раз он сбегал, потому что ему позвонила Констанс?
– Счет идет на десятки.
– Вот видишь. Тебе не стоит чувствовать себя виноватой, Микаэла.
– А еще он думает, что между мной и тобой что-то есть. Не могу поверить, что Олли правда считает, будто я могла запасть на такого, как ты.
– На парня, чье фото хочется поставить на заставку телефона?
– На парня без сердца, который даже не знает, кому принадлежат чужие трусы в его машине.
– Никто не без греха, – беззаботно бросает он, пожимая плечами.
Как только мы подъезжаем ближе к школе, мое чувство тревоги снова нарастает, живот начинает крутить, а к горлу подкатывает тошнота.
– Шоколад в бардачке, – напоминает Джейк, глядя на мою сжимающую горло ладонь.
Открыв бардачок, я с недоумением смотрю на две коробки с шоколадными квадратиками.
– Молочный? Ты же его не признаешь.
– А ты не признаешь горький.
Закусив губу, чтобы подавить дурацкую улыбку, я беру квадратик. Джейк Элфорд купил для меня шоколад. Не знаю, почему я так радуюсь, но приятно, что он подумал обо мне.
***
Реакция главных сплетниц школы на наше появление точно такая же, что и вчера. Все перешептываются, и под пристальными взглядами я чувствую себя как под прицелом снайперской винтовки.
Заняв свое место в кабинете истории, я достаю карандаш, тетрадь и учебник. Сегодня будет опрос, поэтому я открываю учебник, чтобы повторить даты.