Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
— Почти как дома, — прохладно сказала Талила, поигрывая обручьями на запястьях.
Жене наместника хватило совести или стыда отвести взгляд.
Удивительно, но о Клятвопреступнике ее просить не решился никто. После вопроса об императорском дворце она ждала следующего — о муже, но он не прозвучал.
— Отрадно, что вы сопровождаете мужа в походе и разделяете вместе с ним тяготы и невзгоды пути, — вместо этого ее похвалили. Правда, что-то едкое слышалось в певучем, ласковом голосе невестки наместника.
— Как и
Никто из этих глупых говорливых пташек не испытал и сотой доли того, что выпало ей. Обижаться на их колкости просто недостойно.
Когда пытка трапезой окончилась, Талила искренне улыбнулась. В покои по приказу мужа ее провожал один стражник.
— Госпожа, в лагере у реки вас будут ждать. Вы должны сбежать до того, как окажетесь в предгорье.
Торопливо, быстро шепнул ей самурай у самых дверей. Он развернулся, скрыв от нее лицо, и пошел прочь. Она обернулась и бросилась ему вслед, чтобы догнать, но женская обувь и одежда были для этого совсем не предназначены. Лучше бы она осталась в своей одежде! Но нет, в знак уважения хозяйки она надела узкое, неудобное, длинное кимоно.
— Стой, стой же! — шепотом прокричала Талила, но стражник был быстрее и ловчее нее.
Она его упустила. И вместо него врезалась в Клятвопреступника, который как раз выходил из-за угла.
— Что случилось?! — требовательно спросил он, поймав за плечи встрепанную жену. Потом он заметил, что Талила скинула обувь, и сжал губы в жесткую линию. — За кем ты гналась?
— У тебя в отряде полно предателей, — она сбросила его руки — он и не удерживал — и шагнула назад, не в силах скрыть разочарования.
Как она могла не обратить внимания на стражника, почему она даже мельком не взглянула в его лицо?!
— Я знаю, — равнодушно отозвался Мамору и прошел мимо нее.
Талила посмотрела ему вслед: прямая спина, широкий разворот плеч, четкий, уверенный шаг. И вздохнула. Она вошла в спальню спустя несколько минут, он как раз убрал катану на специальную подставку. Талиле пришлось усилием воли заставить себя отвернуться от оружия. Как бы она хотела вновь ощутить его в своей руке...
— Я хочу научить тебя сопротивляться воздействию магии теней, — глухо бросил Мамору, даже к ней не повернувшись.
В любое иное время она бы, пожалуй, обрадовалась. Но сегодня вечером была особенно сильно раздражена. Что-то царапалось, билось в ней изнутри.
Чем больше времени она проводила рядом с мужем, тем хуже ей становилось. Пожалуй, первые дни во дворце были лучшими. В ней горела чистейшая, звонкая ненависть. Она подпитывала ее, она дарила ей силы.
И все было так просто и понятно: вот он, Клятвопреступник. Человек без чести, человек, уничтоживший ее род. Человек, под ноги которого швырнули ее — закованную по рукам и ногам, слабую, лишенную сил и магии.
Теперь же все изменилось, и Талиле казалось, она утратила веру. Она утратила
Она не думала о том, как убьет его. Как отомстит. При виде мужа в глазах не загоралось пламя, а огонь больше не иссушал ее душу.
И это пугало Талилу сильнее всего.
— Я не хочу, — огрызнулась она и скрестила на груди руки.
Мамору окинул ее нечитаемым взглядом.
— Это не просьба. Я не могу позволить, чтобы рядом со мной находился человек, так легко поддавшийся на их манипуляции.
— Я не поддалась! — вскинулась Талила. — Я не убила тебя, хоть мне и следовало!
Слова отзвенели в воздухе, и она уже не могла забрать их назад.
Даже если бы очень захотела.
Мамору чуть прищурился, и его взгляд стал острым, словно лезвие катаны. Он не двинулся, но напряжение, разлившееся вокруг него, было почти осязаемым.
Талила почувствовала, как дыхание перехватило. Она знала, что пересекла черту, но гордость и гнев не позволяли ей отступить.
— Следовало? — тихо повторил Клятвопреступник, словно пробуя слово на вкус.
Его лицо оставалось невозмутимым, но что-то мелькнуло в глубине глаз. Тень эмоции, которую он тут же спрятал.
— Что ж, ты сделала выбор, — припечатал он и скривил губы. — И теперь тебе придется жить с его последствиями. Как и мне.
Утром Мамору получил от кого-то послание. Его лицо исказилось, когда он пробежался взглядом по неровным, пляшущим столбцам иероглифов. Дочитав, он скомкал свиток, стиснув кулак.
— Мы выдвигаемся немедля, — коротко, сквозь зубы бросил он и поднялся из-за стола.
Не удосужился объяснить ничего ни Талиле, ни даже наместнику, с которыми разделял трапезу.
Они так и остались за столом вдвоем, когда он сам с силой раздвинул деревянные створки, словно те были в чем-то виноваты, и вылетел в коридор.
Но зато с той минуты ему уже некогда было думать об обучении Талилы, потому что весь дальнейший день они провели верхом. Поместье наместника и город их отряд покинул спустя четверть часа, как Мамору получил послание. Клятвопреступник сразу же пустил жеребца галопом, и остальные последовали за ним. Он ничего никому не объяснил. Талила видела, как несколько самураев попыталось приблизиться к нему, о чем-то заговорить, но он лишь свирепо отмахивался от них и крепче стискивал поводья.
Смотря ему в спину, Талила гадала: дурные вести из дворца или от гарнизона, оставшегося в горах? Но она рассматривала не только мужа. Раз за разом скользила взглядом по всем, кто входил в их отряд, пытаясь узнать человека, заговорившего с ней накануне вечером.
Но тщетно.
Кем бы он ни был, он не был глупцом, и не совершил ничего, что могло бы его выдать.
К полудню она сдалась, признав безуспешность своих попыток.
И задумалась о другом.
Талила могла бы сбежать сама.