Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
— Ты бы предпочла остаться во дворце? — насмешливо отозвался мужчина.
— Никого не волнует, что предпочла бы я. Но почему выбрал ты?
Клятвопреступник повернулся и посмотрел ей прямо в глаза. Сколько бы Талила ни силилась, а не смогла разглядеть ответ в его взгляде. Тяжелом, непроницаемом, пригвождающем к месту.
Она повела плечами и приподняла подбородок.
— Потому что не хочу, чтобы тебя убили.
Оказывается, мало хотеть услышать правду. Мало добиться правды. Нужно уметь эту правду выслушивать,
Талила резко повела головой. Ничего больше не сказав и не спросив, она опустилась на походный футон и укрылась своим же плащом. Донесшийся до нее смешок Клятвопреступника заставил ее заскрежетать зубами, и она крепко зажмурилась.
Той ночью ей приснился странный сон. В нем она проснулась в палатке, но вокруг сгущались черные тени. Они не были похожи на обычные сумерки, и даже в самый темный час перед рассветом было светлее, чем в ту минуту, когда она открыла глаза.
Сперва Талила ничего не понимала и не видела, но спустя время смогла рассмотреть очертания той самой палатки, в которой она заснула. Смутно она даже разглядела силуэт Клятвопреступника справа от себя. По земле стелился туман, только он был черного цвета, плотный и вязкий, как густая жидкость, поглощая всё на своём пути. И таким непроницаемым, что она не видела собственного футона.
Темнота казалась живой, она шевелилась, пытаясь проникнуть в ее разум. Талила слышала шорохи, невидимые руки тянулись к ней, но не касались. Шелест голосов, переплетающихся друг с другом, был невыносимо громким. Он становился всё сильнее, пока не сливался в один единственный, мощный, почти физический звук, который эхом отзывался в ее голове.
— Он спит, — прошептали тени, их слова рвались из тумана, и она не могла понять, откуда они исходят. — Возьми кинжал.
Талила почувствовала холод в пальцах, словно кинжал уже был у неё в руках. Сердце билось в груди, но она ощущала лишь собственное бессилие. И слабость.
— Ты знаешь, что нужно сделать, — снова прошептали тени. — Возьми его и освободись.
Талила встала, пошатываясь, и сделала шаг. Она не боялась разбудить Клятвопреступника. Она знала, что он не проснется.
Ее руки потянулись к ножнам, которые лежали рядом с другой стороны его футона, и для этого ей пришлось перегнуться через мужа. Она задела его грудь своей длинной косой, но он даже не пошевелился. Не сбился с дыхания, не дернулся.
Рукоять идеально легла ей в ладонь. Но тяжесть кинжала ощущалась как нечто знакомое и чуждое одновременно.
Сжав кинжал, Талила сидела на коленях, не в силах отвести взгляда от Клятвопреступника. Он спал. Лицо его было расслаблено, глаза закрыты — так, как не бывает у тех, кто всегда готов к битве, всегда настороже. В его сне не было тревоги.
Он лежал на спине, и Талила наблюдала, как его широкая грудь с твердыми, хорошо очерченными мышцами медленно и размеренно вздымается с каждым вдохом. Ее взгляд, неспешно скользя по его
Талила почувствовала, как ее собственное дыхание замедляется, как тяжесть кинжала в руке становится невыносимой.
Ей пришлось еще крепче сжать рукоять. Она колебалась, хотя сама не могла понять, почему.
— Убей его и станешь свободной, — прошептали тени.
Талила приблизила кинжал к горлу мужа. Мельчайший жест — и все закончится.
Она до хруста стиснула челюсть. Она должна была сделать это.
Тени были правы. Тысячу раз правы.
Но она никак не могла себя заставить.
И в то мгновение Мамору открыл глаза.
Глава 9
Талила вздрогнула и отшатнулась, едва не выронив кинжал. Но он мертвой схваткой стиснул ее запястье и надавил лезвием себе на шею так, что остался тонкий порез, и на белоснежной коже выступила алая кровь.
В тот миг раздался нечеловеческий крик, больше похожий на вопль безумного зверя. Клятвопреступник резко вскочил на ноги, откинув ее в сторону, словно бумажную куклу, схватил катану, которую все это время сжимал под футоном, и бросился из палатки прочь, сорвав полог.
Талила ошеломленно моргала. Тени исчезли, как и темнота, словно их никогда не было. она подумала бы, что ей все привиделось, но совершенно точно еще несколько мгновений назад она сидела подле мужа, приставив лезвие к его горлу, а в ушах у нее набатом билось: убей, убей, убей.
Она подобрала с земли кинжал и выбежала следом за Мамору.
Лагерь стремительно просыпался. Кто-то гудел в рог, а по правую руку от нее образовалось столпотворение. С той же стороны доносился злой голос Клятвопреступника, который раздавал короткие, отрывистые приказы.
Не поколебавшись ни мгновения, Талила бросилась туда.
Первым она увидела Такахиро. У него была ранена рука, но самурай казался довольным. Подле его ног на земле валялся мужчина в темной одежде. До боли напоминавшую ту, которую носили убийцы Сёдзан, проникшие в покои Клятвопреступника во дворце.
Магия теней!
Мамору стоял напротив и брезгливо смотрел на несостоявшегося убийцу. Вокруг него один за другим вырастали хмурые, мрачные воины. Но далеко не все, кто был с ними в отряде. Многие предпочитали держаться чуть поодаль. Они наблюдали за происходящим со стороны, с интересом людей, которым было всё равно, чем это закончится.
— Кто тебя нанял? — спросил Мамору и, повинуясь его кивку, несколько самураев перевернули убийцу на спину.
Талила увидела его лицо. Ничем не примечательное, не выделяющееся из толпы.
Идеальное лицо убийцы.
Сейчас оно было разбито и искривлено гримасой: кажется, Такахиро не пожалел для него ударов.
— Убей меня сразу, — прохрипел тот. — Я ничего тебе не скажу.
Клятвопреступник сощурился. А потом вдруг выцепил ее взглядом из толпы и взмахнул ладонью, и Талила молча подчинилась, подошла к нему.