Последняя из рода. Скованные судьбой
Шрифт:
Когда убийца на земле увидел ее, гримаса на его лице сделалась еще страшнее. Он повернул голову, чтобы сплюнуть кровь и осколки двух выбитых зубов.
— Он ехал с нами из Императорского дворца! — выкрикнули из толпы. — Господин, он ехал рядом со мной, но, клянусь, я ничего не знал! — вперед ступил кто-то из самураев.
Он опустился на одно колено, склонил голову и сложил руки в традиционном жесте: кулак правой упирался в раскрытую ладонь левой.
Мамору мазнул по нему взглядом и едва заметно кивнул. Все его внимание было приковано к
— Убить меня руками моей жены... — процедил он сквозь зубы.
Мужчина попытался поднять голову, но не смог.
— Расскажи мне, — коротко бросил Клятвопреступник, ни на мгновение не изменив позы, в которой стоял. — У тебя был план. У вас был план. Кто твой хозяин?
Мужчина закашлялся, в его взгляде мелькнуло что-то, похожее на страх, но он тут же попытался спрятать это за усмешкой. Она вышла слабой и жалкой.
Талила с трудом сглотнула.
— Не все тебе побеждать, — прохрипел убийца, вытирая рукой кровь, стекавшую на губы. — Однажды кто-то... окажется сильнее... Ты не неуязвим... и пророчество будет исполнено...
В глазах Мамору блеснул гнев такой силы, что воздух вокруг него наэлектризовался, словно от удара молнии. Он склонился ниже, так что его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от лица пленника. Его глаза, холодные, как снег на вершинах гор, изучали лицо мужчины.
— Кто-то, — повторил Клятвопреступник, и уголки его губ изогнулись в едва заметной улыбке. Она не была дружелюбной. — Но не ты.
В следующую секунду его рука схватила пленника за горло, подняв его с земли с легкостью, будто он был куклой. Удушливый хрип сорвался с губ убийцы, и его руки забились в тщетной попытке освободиться.
— Жаль, ты не сможешь передать своему хозяину, что ты и он ошиблись.
Мамору сделал паузу, стиснув пальцы крепче, отчего пленник захрипел ещё громче.
— Но за вашу глупость заплатишь лишь один ты.
Спустя несколько минут, показавшихся вечностью, он брезгливо отбросил в сторону обмякшее, безжизненное тело и обвел толпу лютым взглядом.
— Найдите его вещи. Его лошадь. Все, к чему он прикасался, — заговорил он рубленными, короткими приказами, выдыхая через нос. — Немедленно.
Место вокруг него опустело за считанные секунды. Даже Такахиро взмыл на ноги, неловко прижимая к себе раненную руку.
— Ступай к лекарю, — Клятвопреступник остановил его резким жестом. — Позаботься о своей ране.
И тогда муж снова посмотрел ей в глаза. Все это время Талила ощущала себя по-прежнему во сне. Реальность и умело наложенная иллюзия переплелись у нее в голове. Но она сжимала в руке кинжал: тот самый кинжал, из-за которого на шее мужчины виднелся тонкий порез. Она и впрямь поднесла лезвие к его горлу, но слишком долго колебалась и не решалась. Не решалась нанести удар.
И Мамору пришлось схватить ее за руку и надавить самому.
Талила уронила голову на грудь и пошатнулась.
— Зачем нужен был порез? — глухо спросила она, потому
— Кровь должна была пролиться, — ответил он голосом, уже гораздо более спокойным, чем несколько минут назад. — Без этого Такахиро не смог бы найти убийцу.
— Как ты догадался? Что они попробуют воспользоваться мной, чтобы достать тебя.
— Любой бы на их месте попробовал.
В ту ночь никто в лагере больше не уснул, и потому в путь небольшой отряд выдвинулся с первыми лучами солнца. В вещах мертвого наемника не нашлось ничего интересного. И ничего, что могло бы указать на человека, заплатившего за его работу.
Тело Мамору велел сбросить в ближайший овраг по дороге и оставить там, непогребенное, на поругание зверям и птицам. Чтобы его душа не смогла переродиться и никогда не обрела покоя после смерти.
Целый день они провели верхом, почти не делая остановок. У Талилы затекло тело, а в спину, казалось, вбили палку: настолько деревянной и негнущейся она ощущалась. Она смотрела в спину мужа и испытывала лишь глухое раздражение. Да, он торопился, но зачем же до смерти загонять собственных людей и лошадей?
Однако, недовольных и ропщущих не нашлось. Не после того, как на их глазах Клятвопреступник задушил человека.
Талила едва не застонала от облегчения, когда он вскинул руку и замедлился. Они как раз въезжали на холм, и у его подножья она увидела небольшой раскинувшийся город.
— Заночуем в нем, — коротко велел Мамору.
Ехавшие за ним всадники медленно двинулась вниз по склону к городским воротам. С высоты город казался тихим, почти сонным. Талила заметила мерцающий свет факелов, ряды плотно прилегающих друг к другу крыш и невысокую каменную стену.
Она удивилась, но их встречали. Сам наместник успел появиться у высоких ворот с красными столбами и деревянной крышей, пока они спускались по холму. Рядом с ним толпились слуги и охрана — десяток человек с факелами.
Когда Мамору спешился, наместник шагнул вперед и низко поклонился.
— Господин, ваше прибытие — огромная честь, которой мы не ожидали.
Клятвопреступник едва заметно кивнул.
— Наместник Рюдзи, как давно здесь проезжал отряд, возглавляемый полководцем Осакой Мацуда? — спросил он, едва выслушав приветствие.
— Две ночи назад, — поспешно откликнулся тот.
Мамору нахмурился и устало потер переносицу.
— Мы останемся на ночлег.
Наместник Рюдзи кивнул, словно этого ожидал.
— Конечно, господин Мамору. Мой дом — ваш дом.
Они все последовали за наместником, двигаясь по узким, чистым улочкам. Факелы вдоль дороги освещали их путь, отбрасывая длинные, колеблющиеся тени на стены домов.
Едва они вошли в город, Талила ощутила на себе множество взглядов. Жители смотрели настороженно и любопытно, но не враждебно. Никто не осмеливался подойти ближе, все лишь склонялись, завидев их, но тишина улиц была наполнена приглушенным шепотом.