Последствия больших разговоров
Шрифт:
– Перестаньте!
Эша не объяснила, что именно нужно перестать, но остальные поняли и на время прекратили метать на обстановку тоненькие, недоверчивые взгляды, а лицо Зеркальщика и вовсе сделалось виноватым. Их можно было понять - в каждой вещи теперь чудился потенциальный враг. Ничего не известно, ничего не доказано - и все теперь боялись подняться в свои наполненные вещами кабинеты. От фонтанчика с сатиром, простиравшим мраморную руку в тщетной надежде обнять чьи-то плечи, все сели подчеркнуто подальше.
Так-то вы их любите?! Это же ваши вещи! И мы со Славой, и Никита, и Ольга
Люстра, которая не считает себя люстрой...
– Не можем же мы теперь все время тут сидеть!
– наконец подал голос Костя с перил.
– Это... Сколько же еще...
– Олег сказал, чтобы все дожидались его здесь!
– холодно произнесла Нина Владимировна, крутя в пальцах массивную золотистую зажигалку.
– Так и будет.
– Но надо же хотя бы узнать... Я бы мог съездить...
– Один уже съездил!
– грохнул Сергей Сергеевич, втыкая недокуренную сигарету прямо в ступеньку, отчего в Шталь всплеснулось профессиональное уборщическое возмущение.
– Съездил! И где он теперь?!
– Музыкант закрыл лицо ладонями.
– Дурачок, дурачок... Говорил же я ему - дождись!.. Надо было дать по голове!.. зато живой бы был!
Костя смущенно съежился на перилах.
– Ювелирши с сопровождением поехали, а толку?
– пробормотал Ковровед.
– Олька, говорят, совсем плоха.
– Хоть в больницу бы съездить, - пробурчал Шофер.
– Ты врач?!
– с неожиданной яростью спросила Нина Владимировна.
– Нет...
– Ну вот и сиди! По телефону скажут все, что надо! Сейчас неизвестно, что, где и как на тебя отреагирует!
– Еще ничего не ясно, - запротестовал Шофер.
– Ничего не доказано! Всего лишь несколько вещей...
– Лично мне доказательств хватает, - мрачно произнес Скульптор, сейчас смотревшийся в своих темных одеждах очень зловеще.
– Ладно, - примирительно сказал Костя, - можно же поступить просто. На Славку напала люстра. На Ольку - камни. На Никиту - рояль. Их собеседники. Нужно просто держаться подальше от своих вещей, когда выйдешь отсюда. Я буду держаться подальше от машин, ты - от статуй...
– Как ты себе это представляешь?
– ехидно поинтересовался Ковровед.
– Машины везде! Статуи - их конечно, поменьше... А те же деревья...
Его фраза прервалась громким рыданием старшего Садовника, которая, не сдержавшись, присоединилась к уже звучащему с дивана плачу. Валера чуть покраснел и зачем-то посмотрел на часы.
– Значит, выйти должен ты, - констатировал Костя.
– Ковры на улицах не расстелены.
– Я никуда не пойду!
– буркнул Валера.
– Я буду ждать ответов и четкого плана.
– Ты будешь ждать, пока Георгич все сделает за тебя?
Ковровед открыл рот, но вместо него зазвучал младший Таможенник, сообщивший, что они могут препираться сколько угодно - он все равно никого не выпустит, а любой,
– Аптечку, - грохнул человек, временно перестав сквернословить, и оглушительно чихнул, - кресло и бутылку водки!
Кто-то, громко топая, пробежал в правую часть коридора, кто-то кинулся вверх по лестнице, а младший Садовник немедленно устремился к человеку, который повалился в пододвинутое Лешей кресло и снова принялся ругаться. Только сейчас Эша опознала в нем Михаила. Левая щека старшего Оружейника была шафранно-желтой и местами оранжевой, глаза налились кровью, украшенный ссадиной нос покраснел и распух, а в прорехе аккуратно вспоротой на груди рубашки виднелся узкий подсыхающий порез. Он сердито оттолкнул Леонида Викторовича, попытавшегося осмотреть его руку.
– Отстань, Викторыч, я ж тебе не гладиолус!
– Я по образованию врач, между прочим!
– напомнил младший Садовник.
– Ты педиатр!
– Какая тебе разница?!
Михаил с подозрением оглядел младшего Садовника, точно оценивая свои шансы выжить после осмотра, затем осторожно размотал мокрый от крови свитер и продемонстрировал изувеченную руку. По немедленно обступившей его толпе прокатилось громкое "Аааах!"
– Твою-то мать!
– сделал медицинское заключение педиатр.
– Ты чего сюда приперся, тебе в больницу надо немедленно!
– Слышь, педиатр, ты веревочкой завяжи - и ладно!
– Михаил протянул здоровую руку, и кто-то сунул ему в пальцы дымящуюся сигарету.
– Кретин, ты ж инвалидом можешь остаться! Ты...
– Леонид Викторович осекся, видя, что Михаил его совершенно не слушает. Тогда он схватил принесенную аптечку и занялся его рукой. Старший Оружейник, одним затяжным глотком опустошив доставленный стакан водки, скрежетал зубами от боли, изощренно ругался, а в перерывах между ругательствами чихал и рассказывал, что произошло. Шталь, получив посудинку с водкой, выпила треть, сморщилась и сунула стакан Посуднику, который, благодарно кивнув, запил водкой свой коньяк.
– Подожди, - озадаченно сказала Сашка, внезапно перестав рыдать, - что-то я не поняла... Я думала, нас одновременно отозвали. Тебе разве не звонили?
Михаил пробурчал что-то неразборчивое, с неожиданным интересом принявшись разглядывать огромную монстеру в углу холла.
– Ты хочешь сказать, что тебя предупредили - и ты все равно полез к этому ножу?
– потрясенно спросил Марат и даже привстал.
– Я должен был знать!
– огрызнулся старший Оружейник.
– А то сиди и думай, пока там проверят... Я хотел узнать! Зато теперь знаю, что это еще одна... и уж точно не Серегина...