Последствия больших разговоров
Шрифт:
Сейчас старший Оружейник негодовал, как ожидавший наступления вражеской армады адмирал, которому сообщили, что враг приближается на надувном матрасе. Это было странно, но Шталь, не сдержавшись, хихикнула, и Михаил немедленно вспомнил о ее существовании.
– Эша, есть еще, что сказать?
– У меня начала было выстраиваться некая мысль, но вы начали орать и все испортили, - сердито ответила Шталь.
– Пойду туда, где вас нет. Заодно проверю Бонни.
– Я пойду с тобой!
– заявил Сева, выбираясь из кресла.
– Сейчас лучше не ходить в одиночку.
– Я на пару минут, - Эша небрежно отмахнулась и направилась
Эша взбежала на третий этаж без всяких приключений, машинально озираясь по сторонам и прислушиваясь - не поведет ли себя какая-нибудь из вещей необычным образом? Но все было спокойно. Она прошла через коридорный садик, залитый солнечными лучами. На одном из стоявших под пальмой плетеных диванчиков спала, чуть посапывая носом, Юля Фиалко. Ее лицо было заплаканным. Эша приостановилась, разглядывая утратившую свои способности Часовщицу, потом пошла дальше, нервно покусывая губы. Ей навстречу медленно плыли двери кабинетов - все плотно закрытые. Сегодня Говорящие не спешили к своим собеседникам.
Дверь в ейщаровскую приемную оказалась приоткрыта. Эша вошла внутрь, далеким размытым силуэтом отразившись в темном мониторе выключенного компьютера. На столе Танечки валялась чашка, рядом с ней темнела лужица подсыхающего кофе - наверное, старшая Швея уронила ее, узнав о трагических событиях. Эша, сама не зная зачем, протянула руку, подняла чашку и поставила ее на столешницу. Чашка ощущалась огорченной, но не разозленной. Наверное, нужно крепко постараться, чтобы разозлить свои вещи. Ну, ей совсем недавно это отлично удалось...
Свои вещи... Вещи, которые к тебе привязаны. Вещи, к которым ты привязан. Такие связи - почти как родственные. Если сломается вещь, к который привязан, ты в первую очередь расстроишься. Если же сломается вещь, к которой равнодушен, ты в первую очередь подсчитываешь убытки.
Сосредоточенно хмуря брови, Эша потянула за ручку двери ейщаровского кабинета. Он тоже был не заперт. Вряд ли Олег Георгиевич забыл это сделать. Может, он оставил дверь открытой, чтоб Шталь беспрепятственно могла вернуться за Бонни? Хоть скорее всего он не запер дверь по другим причинам, думать об этом было приятно. Она очень осторожно открыла дверь, внимательно оглядывая ковер перед собой - птицеед сейчас мог быть в кабинете где угодно. Но, как выяснилось, в ейщаровском кабинете даже птицееды не могли находиться там, где им вздумается - на столе стояла большая картонная коробка, затянутая сверху марлей, и едва Эша вступила в кабинет, из коробки тотчас раздался требовательно-негодующий стук. Шталь подбежала к столу, содрала марлю с коробки, и лохматое, черно-красное создание сигануло прямо ей на предплечье, вызвав у Шталь испуганный возглас. Бонни злорадно помахала передними лапами и уверенно-привычно полезла на шталевское плечо.
– Больше так не делай, - просипела Эша.
Она немного побродила по кабинету. Вожделенно посмотрела на монитор выключенного компьютера, потом отмахнулась от зазывного блеска кнопки питания на системнике - все равно компьютеру она не представлена, да и не до того сейчас. Какая разница, откуда взялись Говорящие, если всех их в ближайшее время могут поубивать? Да и Эшу Шталь вместе с ними!
От этой мысли к горлу снова подступили
Глядите-ка, уборщица воссела на трон Владыки Говорящих!
Трон - не трон, а сидеть в кресле было очень приятно. Тишину кабинета рассекало мерное, уютное щелканье настенных часов - здесь оно не пугало. За запертым окном колыхались рябиновые ветви. Эша прикрыла веки, снова принявшись копошиться в своих мыслях. Вещи, вещи... свои вещи... Почему ей постоянно вспоминается лицо Дины Рыжовой, когда она говорила с ними в прихожей?
– Эта люстра чуть не сожгла нам квартиру!
Ударение на слове "эта". И откровенная брезгливость на лице. Как если бы квартиру чуть не сожгла какая-нибудь другая люстра, это было бы не так страшно. Так могли бы говорить про нелюбимого ребенка, разбившего дорогую вазу.
И почему тут же лезет в голову тот факт, что Степан Иванович искал турку в мусорном контейнере?
Было что-то еще - не имевшее отношения к этим мыслям, но кажущееся очень значительным. Что-то... Какая-то фраза, сказанная в квартире Рыжовых перед катастрофой. Кто-то из коллег что-то сказал... Но что?
Расплескавшаяся люстра. Распухшая, взорвавшаяся настольная лампа. Нож, обросший шипами. Драгоценные камни с какими-то щупальцами. Турка, превращающаяся во всякую гадость. Рояль с ожившими струнами. Проигрыватель, швыряющийся дисками. Что это еще за паноптикум?!
Нужно съездить в больницу. Узнать, как там Ольга. И расспросить тетю Тоню про этот жуткий ювелирный гарнитур. Ощущения... ощущения того, что на самом деле совсем не то...
Мысли начали плыть по кругу, постепенно уходя в туман. Эша склонила голову к плечу, не занятому членистоногой приятельницей, и задремала под домашнее тиканье часов.
Ее разбудил звук открывшейся двери приемной и чье-то приглушенное бормотание. Эша встрепенулась, отчего Бонни чуть не свалилась с ее плеча, и дико огляделась, не сразу сообразив, где находится. Из приемной доносились приближающиеся к кабинету шаги.
– ... по-быстрому, не откладывая.
Голос Михаила. Чего он сюда тащится?!
– Успокойся!
Олег Георгиевич. Слава богу, вернулся!
Вот черт!
Эша внезапно запаниковала, хотя, казалось бы, нет ничего такого в том, что она пробралась в ейщаровский кабинет. Олег Георгиевич сам предложил ей оставить здесь Бонни, и это автоматически разрешало Эше вернуться за ней. Тем не менее, она задергалась, словно воришка, которого вот-вот словят с поличным внезапно вернувшиеся хозяева квартиры. Шталь юркнула под столешницу, заползла за стол со стороны окна и затаилась там, плотно прижавшись к широкой ножке и взволнованно дыша ртом. Дверь кабинета едва слышно скрипнула, но шагов Эша не услышала - роскошный ковер гасил все звуки.