Последствия больших разговоров

Барышева Мария Александровна

Теперь здесь присутствовали все Говорящие, которых знала Шталь, а это означало, что границы города закрыты. Правда, из обрывков разговора Эша узнала, что вскоре несколько человек все равно вернутся на посты, но это уже не будет иметь никакого отношения к обычному графику дежурств. Похоже, институт исследования сетевязальной промышленности переходил на военное положение.

Несмотря на то, что новости были удручающими, настрой в холле явно изменился - скорее всего, потому что сейчас все были на месте, живые и здоровые, если не считать Байера и Федора Трофимовича, которые выглядели лишь чуть менее потрепанными, чем Ейщаров. На возмущение сотрудников, которых заперли в офисе, Байер

ответил, что присоединился к операции машинально, поскольку еще не привык к статусу Говорящего и по-прежнему считает себя боевым сотрудником сопровождения. Спиритуалист ответил, что не обязан ничего объяснять, и занялся раскуриванием сигары. Полиглот сидел в одиночестве, и, не обнаружив нигде Лизы, Эша поняла, что тот отправил ее спать в какой-нибудь из кабинетов, решив, что дочери ни к чему здесь присутствовать.

Вернулись и почти все неГоворящие сотрудники. Их Эша пока еще знала плохо - знакомыми был только Коля-"нотариус" с заклеенной пластырем бровью, сделавший Эше приветственный жест, Алла Орлова в джинсах и крошечной белой майке, отреагировавшая на появление Шталь легким безэмоциональным сокращением мышц вокруг рта, да братья Зеленцовы, один из которых зевал в кресле, а другой усиленно обнимался с заплаканной старшей Швеей. На коленях громоздкого молодого человека, позавчера сопровождавшего Эшу до дома вместе с Ниной Владимировной, уютно свернулась Скрипачка. Еще один незнакомый человек, присев на подлокотник кресла, в котором расположился Артем-Шкатулочник, недвусмысленно обнял его за плечи, и тот так же недвусмысленно к нему прижался. Это не взволновало никого, кроме Михаила, который с каменным лицом пересел на диван к Шталь. Заметив ехидное выражение ее лица, он пояснил:

– Здесь просто удобней. Что - думаешь, я гомофаг?

– Гомофоб, - сладким голосом поправила его Шталь.
– Тот, кто боится гомосексуалистов. "Гомофаг" означает, что ты ешь гомосексуалистов.

Михаила немедленно перекосило, и он отодвинулся на самый конец дивана. Кто-то хихикнул, после чего совещание началось с бесхитростного вопроса Шофера, по-прежнему восседавшего на перилах:

– Так а че происходит?

– Как вы знаете, в городе появились вещи, ориентированные на наше уничтожение, - ровным голосом произнес Ейщаров, садясь на один из стульев.
– Никита погиб. Оля Лиманская все еще на операции. Наш разговор будет коротким - сейчас самое важное найти все остальные вещи, которых, я думаю, в городе хватает. Пока мы нашли пятнадцать. О семи вы уже знаете. Подтвердились идентичные свойства кровати, до которой ты, Сева, слава богу не доехал, - Сева, длинно вздохнув, жалобно посмотрел на Шталь, - и штор, которые должна была проверять Александра, - Модистка широко раскрыла глаза, вцепляясь в руку мрачно восседавшего рядом Байера.
– Мы проверили ресторан и все квартиры пострадавших, а также тех соседей, которые к ним заходили. В квартире, где была найдена люстра, обнаружили открывалку. В квартире со шторами - стиральную машину. В ресторане - зеркало возле уборной, - Зеркальщик, издав слабый возглас, негодующе всплеснул руками.
– В квартире соседей Москвиных, - Ейщаров взглянул на Михаила, - к которым ты ездил за ножом, - был обнаружен телевизор. Еще один телевизор мы нашли в мебельном магазине. Из всех этих вещей странные свойства проявлял только телевизор - именно поэтому нам и стало о нем известно. Прочие вещи пока вели себя обычно, но, возможно, просто не успели ничего сделать.

– Вещи, которые вы нашли...
– Слава сглотнул.
– Они тоже... такие же... э-э...

– Плавились, брызгались и обрастали щупальцами?
– пришла ему на помощь Эша.

– Да. Кроме телевизора соседей Москвиных, который

ограничился мощным электрическим разрядом.

– Видик тоже не обрастал щупальцами, - заметил Михаил.
– Только диском в меня плюнул - и все.

– Интересный факт, - глубокомысленно пробормотала Шталь.
– У этих вещей есть что-нибудь общее? Кроме того, что это видеотехника?

Ейщаров задумчиво посмотрел на нее.

– Они новые. Куплены в разных шайских магазинах с разницей в одну неделю.

– В разных? Это плохо.

– А ты думала, все будет так просто?
– ехидно сказала Орлова.
– Рояль из "Шевалье" тоже был новым. Все остальные вещи - старыми. Некоторые - очень старыми. Стиральная машинка стояла сломанная больше двух лет, так что ею даже не пользовались. Зеркало висит в ресторане три года. Вещи не вывозились из Шаи, их никому не одалживали, и хозяева подтвердили их подлинность, что исключает возможность подмены.

– В подмене и не было бы логики, - сказал Шофер.
– Отреагировали бы мы на сообщение о странной вещи, а после таких фокусов могли бы и перестать реагировать. Тут что-то другое... У меня вопрос, Олег Георгиевич, - это что же - вы с Игорем и Трофимычем вещи собой проверяли, что ли?!

– Кто Трофимыча пустит проверять вещи?
– фыркнул Байер.
– Он же из-за своего дыма даже не видит, куда идет!

– Но-но, мальчик, - прошелестел Спиритуалист из кучевых сигарных облаков. Некоторые из Говорящих подняли приглушенный ропот, а Костя детским голосом воскликнул:

– Это нечестно! Нас вы, значит, заперли, а сами там... Вы нас даже не спросили!

– Нам нужно было убедиться, - Ейщаров взглянул на него как-то сожалеюще.
– Не переживай, Костя. Очень скоро я вас спрошу.

Ковровед побледнел, отчего веснушки выступили на его лице яркой россыпью. Андрей, младший Факельщик, угрюмо уставился в пол, а все Футболисты встревожено переглянулись.

– Вещь может заразить человека, - пробормотала Шталь.
– А вещь может заразить вещь?

– Мы такого не встречали, - Марат нервно потер ладони.
– Олег, я бы хотел взглянуть на то зеркало. Хоть издалека...

– Все вещи уничтожены, - сурово сообщил "нотариус".

– Как так?! А исследования?!

– Все исследования закончились бы летальным исходом, - отрезал Ейщаров.
– Так что исследования будем проводить без вещей. Наш уважаемый Федор Трофимович осмотрел останки люстры и рояля, - он сделал жест в сторону Спиритуалиста, и тот задумчиво посмотрел на свою сигару.

– Я говорю с разбитыми вещами. Я говорю с мертвыми вещами. Иногда я могу выведать самые темные тайны у одного-единственного осколка, опилок или пыли...
– Федор Трофимович, осекшись, сердито уставился на облако дыма от своей сигары, сформировавшееся в пухлый сизый человеческий череп с раззявленными беззубыми челюстями, после чего обернулся и устремил суровый взгляд туда, где сидел дядя Вова.
– Владимир Анатольевич, прекратите, пожалуйста, ваши штучки!

– Извиняюсь, это все от нервов, - вздохнул дядя Вова, и все Библиотекари, сидевшие особняком на диванчике, синхронно укоризненно покачали головами. Дымный череп рассыпался на стайку упитанных дымных бабочек, лениво поплывших к окну.

– Так вот, - продолжил Федор Трофимович, - как я уже сказал, я говорю с мертвыми вещами. Я не умею говорить с живыми.

– В смысле?
– удивился старший Техник.
– Они не умерли?

– Они не вещи.

Все посмотрели на него озадаченно, и только Михаил эту озадаченность озвучил:

– Чего?!

– Точнее, не совсем вещи, - немедленно поправился Спиритуалист.
– Или уже не вещи. Я не уверен, какой лучше подобрать...