Потерянные души Уиллоубрука

Вайсман Эллен Мари

— Соглашайся, — улыбнулся Эдди. — Тебе явно не помешает дружеский разговор. И стопка горячих блинчиков.

— Что ж, это было бы неплохо, — признала она. — У меня все равно нет сил на стряпню.

— Вот и славно. Кажется, недалеко отсюда есть круглосуточная забегаловка.

— «Топ хэт», — кивнула Сейдж.

Эдди осклабился и поддал газу.

— «Пинк Флойд» любишь? — спросил он, протягивая руку к проигрывателю. — Я видел их вживую в апреле. Потрясные.

Он вставил кассету, увеличил громкость и принялся одной рукой отбивать ритм по рулю, пока они мчались по улицам. Учитывая, каким сдержанным он всегда выглядел на работе, было странно видеть его таким раскрепощенным. В Уиллоубруке

Эдди казался старше, но сейчас ей подумалось, что разница в возрасте у них не так уж велика, и даже хотела спросить его, но передумала. Возможно, больше они и не увидятся, разве что в суде, где будут свидетельствовать против Уэйна.

Откинувшись на спинку сиденья, Сейдж смотрела на тротуары, на проносящиеся мимо темные дома и здания. Кое-где в окнах горел мягкий свет, озаряя внутренность дома. Она представляла семьи, которые через несколько часов встанут, сядут завтракать, будут пить кофе, беседовать, читать газеты или наспех доделывать уроки, как поступали они с Розмари, пока родители занимались своими утренними делами. Но это осталось в другой жизни, когда у нее была нормальная семья Теперь у нее не осталось никого.

Они свернули на парковку перед закусочной. Сейдж выпрямилась и уставилась поверх приборной панели, пытаясь заглянуть в передние окна. Они с подругами обычно заваливались в «Топ хэт» после ночных загулов. Но, как правило, это случалось около трех часов ночи, так что для веселого народа было еще сравнительно рано. К ее облегчению, ни толп ночных гуляк в кабинках, ни пропащих ребятишек в дверях не наблюдалось. Лишь неоновые вывески мигали в широких окнах.

Припарковав «мустанг», Эдди последовал за Сейдж через усыпанную гравием площадку и опередил ее, чтобы открыть дверь. Их тут же окутало крепкими ароматами кофе и блинов, а официантка, вытиравшая автомат с газировкой, подняла голову. Это была Айрис, одна из двух подавальщиц, обычно работавших в ночную смену. Моргая от яркого люминесцентного света, Сейдж стала высматривать местечко получше. Народу не было, лишь немолодой мужчина у стойки ел яблочный пирог с мороженым. Она прошла в дальний конец закусочной и уселась, чувствуя, как трясутся колени — от волнения или от озноба, она и сама не знала. Надо надеяться, что после еды ей полегчает. Эдди сел напротив и вытащил меню из-под металлической салфетницы. Сейдж сделала то же самое.

Подошла Айрис с кофейником и чашками.

— Привет, — сказала она. — Вам обоим кофе?

— Конечно, — ответил Эдди. — Спасибо.

— Мне апельсиновый… В смысле, мне молока, — поправилась Сейдж. Только кофеина ей сейчас не хватало, а к апельсиновому соку она в жизни больше не притронется.

Айрис налила кофе в чашку Эдди, затем улыбнулась Сейдж.

— Это твой двоюродный брат? — спросила она.

Сейдж нахмурилась:

— В смысле?

— Я просто подумала, что этот симпатичный молодой человек твой кузен, — пояснила Айрис. — Прикинула, что вы с ним и тетей вместе вернулись с Лонг-Айленда немного погостить. Поддержать тебя и все такое.

У Сейдж разгорелись щеки. Похоже, эту байку Алан растрепал всем.

— Кто тебе это сказал? И почему мне нужна поддержка?

Покраснев, Айрис отвела глаза.

— Никто, — тихо сказала она. — Просто слышала, как твои подруги здесь обсуждали, почему ты не отвечаешь на звонки. Мол, отчим отослал тебя из-за нервного расстройства… в смысле тебе нужно время примириться с правдой о сестре.

— А можно нам уже сделать заказ? — вмешался Эдди с заметным раздражением.

— Конечно, — спохватилась Айрис. — Прошу прощения. — Она поставила кофейник на стол и вытащила из передника блокнот. — Чего желаете?

Они заказали блины с сиропом, и Айрис ушла, прихватив кофейник. Сейдж, которую снова

прошиб пот, расстегнула куртку и вынула руки из рукавов.

— Слыхал? — сказала она. — Говорю же, Алану на меня наплевать. Так обрадовался, что я пропала, что начал врать всем подряд, будто у меня нервный срыв. До чего докатился, ублюдок! — Ее глаза налились слезами. — Как же я его ненавижу.

— Попробуй не думать об этом сейчас, — предложил Эдди — Все поймут, какой он гад, когда всплывет правда. Во всех газетах напишут о том, что случилось с твоей сестрой, а ты расскажешь и о поведении отчима. Он был дома, когда ты пришла?

Сейдж вытерла глаза, не желая, чтобы Айрис видела ее плачущей.

— Нет, слава богу. И надеюсь, я успею свалить оттуда, прежде чем он явится.

— Я тебя понимаю. Он показался мне редкостным козлом.

Она нахмурилась, смутившись.

— Ты же вроде с ним ни разу не виделся?

Придвинув к себе сахарницу, Эдди насыпал в кофе три полные ложки.

— Нет, но человек, игнорирующий записки и звонки, просто не может не быть козлом.

— Пожалуй.

— Значит, надеешься свалить, прежде чем он явится. — Эдди положил ложку и отпил кофе. — Так и знал, что ты собираешься сбежать. И куда подашься?

Черт. Она разболталась.

— Пока не знаю. Наверное, поживу у подруги, пока не свяжусь с родным отцом.

— В общем, если тебя нужно куда-нибудь подбросить, только скажи. — Он полез в карман куртки и вытащил вырезку из газеты. — Помнишь, я тебе говорил, как друга моего дяди уволили, после того как рассказал родителям об условиях, в которых дети живут в Уиллоубруке?

Она кивнула.

Эдди развернул вырезку и протянул ей через стол:

— Ну так вот смотри.

Это была статья из «Нью-Йорк таймс». Сейдж взяла ее и начала читать.

ДВУХ УВОЛЕННЫХ СОТРУДНИКОВ УИЛЛОУБРУКА НЕ БУДУТ ВОССТАНАВЛИВАТЬ

Признавая, что попытка примирения потерпела неудачу, доктор Алан Д. Миллер, уполномоченный штата по вопросам психической гигиены, объявил вчера, что врач и социальный работник, уволенные из государственной школы для душевнобольных в Уиллоубруке, не будут восстановлены в должности.

Упомянутые сотрудники, доктор Майкл Уилкинс и миссис Элизабет Ли, были уволены 4 января директором Уиллоубрука, доктором Джеком Хаммондом, сказавшим, что с ними «невозможно работать».

Доктор Хаммонд заявил, что уволил их за неоднократные нарушения правил департамента. Уилкинс и Ли утверждают, что их выгнали за раскрытие информации об удручающих условиях, в которых живут в школе Уиллоубрук пациенты с задержкой психического развития.

Прочие сотрудники Уиллоубрука, сочтя, что Уилкинс и Ли обвинили их в плохом уходе за пациентами, одобрили решение доктора Хаммонда. Сегодня глава клиники должен вторично дать показания перед Обществом по предотвращению жестокого обращения с детьми (округ Ричмонд). Эта организация, созданная только в прошлом месяце, всю неделю проводила общественные слушания об условиях содержания в Уиллоубруке.

В понедельник доктор Хаммонд пообещал, что сегодня выступит с подробной информацией о пациентах, умерших в клинике.

Сейдж с изумлением уставилась на Эдди:

— Он собирается рассказать о Розмари?

— Сомневаюсь. Я просто хотел, чтобы ты знала: Болдуин не единственный, кто скрывает факты. Вранье исходит сверху. Думаешь, Хаммонд вот так запросто признается в убийстве пациента?

Она покачала головой. Эдди прав. Если бы руководство могло найти способ скрыть два убийства, они бы сделали это не моргнув глазом. Пациенты в Уиллоубруке умирали постоянно — от злоупотреблений и медицинских экспериментов, поэтому смерть Розмари явно не ляжет камнем на их совести.