Потоп
Шрифт:
— Брать его!
В ту же минуту Белоус и громадный Завратынский схватили князя за обе РУки, так что кости захрустели, и пришпорили лошадей.
Изумление, страх, ветер, хлеставший в лицо князя, в первую минуту отняли у него язык. Он пробовал было вырваться, но почувствовал такую невыносимую боль, что отказался от своего намерения.
— Как вы смеете? Мошенники!.. Разве вы не знаете, кто я!
Вдруг Кмициц ударил его прикладом пистолета между лопаток и крикнул:
— При малейшем сопротивлении
— Изменник! — крикнул князь.
— А ты кто? — спросил Кмициц. И они мчались дальше.
XXVI
Мчались через лес так, что придорожные сосны, казалось, отскакивали назад от страха; по дороге попадались корчмы, избы лесников, смолокурни, порою нагруженные телеги, ехавшие в сторону Пильвишек. Время от времени князь нагибался к седлу, точно пробуя вырваться, но в ту же минуту железные руки Лубенца и Завратынского сжимали его как в тисках, а Кмициц приставлял к спине дуло пистолета, и они снова мчались, пока лошади не покрылись пеной.
Пришлось придержать лошадей, так как и люди, и лошади задыхались; Пильвишки остались далеко позади, и возможность погони исчезла совершенно.
Князь долго молчал, по-видимому, стараясь успокоиться, и наконец спросил:
— Куда вы меня везете?
— Потом узнаете, ваше сиятельство, — ответил Кмициц.
— Прикажите этим хамам выпустить меня, они мне руки вывернут. Если они этого не сделают, быть им на виселице.
— Это не хамы, а шляхта! — ответил Кмициц. — А что до наказания, то бог знает еще, кого оно раньше постигнет!
— Знаете ли вы, на кого вы подняли руку? — спросил князь, обращаясь к солдатам.
— Знаем! — ответили те.
— Черти! Дьяволы! — воскликнул князь. — Да прикажите же наконец этим людям освободить меня!
— Я прикажу связать вашему сиятельству руки сзади, так будет удобнее всего.
— Но тогда они вконец вывихнут мне руки.
— Другого я освободил бы на слово, но вы не умеете сдерживать слова, — ответил Кмициц.
— Я вам даю другое слово, — ответил князь, — что при первом случае не только вырвусь из ваших рук, но велю вас четвертовать, как только попадетесь в мои руки…
— Что Бог даст, то и будет! — ответил Кмициц. — Я все же предпочитаю искреннюю угрозу ложным обещаниям. Выпустите его руки, а сами ведите под уздцы его лошадь; а вы, — обратился он к князю, — смотрите сюда! Стоит мне потянуть за спуск, чтобы пустить вам пулю в лоб, а я никогда не промахнусь. Сидите же спокойно и не пробуйте вырваться.
— Меня это ничуть не беспокоит.
Сказав это, он вытянул затекшие руки, а солдаты схватили с обеих сторон его лошадь за уздечку.
Помолчав с минуту, князь сказал:
— А что вы прячетесь у меня за спиной? Совестно в глаза взглянуть?
— Нисколько, — ответил Кмициц
— Ну что, какова моя лошадь? Приврал ли я хоть чуть-чуть?
— Хорошая лошадь! — ответил князь. — Хотите, я куплю ее?
— Спасибо. Она стоит лучшей участи, чем до смерти носить на себе изменника.
— Глуп ты, пан Кмициц!
— Потому что в Радзивиллов верил!
И снова наступило молчание, которое прервал князь.
— Скажите мне, пан Кмициц, — произнес он, — в своем ли вы уме? Уж не рехнулись ли вы? Спросили ли вы себя, что вы делаете, безумный человек? Не пришло ли вам в голову, что лучше бы вам не родиться на свет? Что на такой дерзкий поступок не решился бы никто, не только в Речи Посполитой, но и во всей Европе?
— Ну, значит, не очень-то храбр народ в вашей Европе. А я вот вас схватил, держу и не пущу!
— Не иначе как с сумасшедшим имею дело! — пробормотал точно про себя князь.
— Ваше сиятельство, — ответил пан Андрей. — Теперь уж вы в моих руках и должны с этим примириться. А даром слов не теряйте. Погони не будет, ваши люди до сих пор думают, что вы поехали с нами по доброй воле. Когда вас схватили мои люди под руки, никто этого не видел. Нас закрывала туча пыли, да и без того никто бы ничего не увидел — слишком далеко. Часа два будут вас ожидать, на третий потеряют терпение, четвертый, пятый будут беспокоиться, на пятый или шестой вышлют за вами людей, а мы к тому времени будем уже за Мариамполем.
— Что же из этого?
— А то, что за нами не погонятся, а если бы и погнались, то не могли бы догнать, потому что ваши лошади только что с дороги, а наши отдохнули; наконец, если каким-нибудь чудом и догнали бы, то я сию же минуту пустил бы вашему сиятельству пулю в лоб… что и сделаю, если это будет необходимо! Вот как! У Радзивилла есть двор, войско, орудия, драгуны, а у Кмицица только шесть человек, и, несмотря на это, Кмициц схватил Радзивилла за шиворот…
— Что же дальше? — спросил князь.
— Ничего! Поедем туда, куда мне заблагорассудится. Благодарите Бога, ваше сиятельство, что вы еще до сих пор живы; если б я не приказал вылить себе на голову ведер с десять воды, вы были бы уже на том свете, иначе говоря, в аду; во-первых, как изменник, а во-вторых, как кальвинист.
— И вы бы на это осмелились?
— Не хвастая скажу, что вы, ваше сиятельство, не найдете такого предприятия, на которое я бы не решился.
Князь внимательно взглянул в лицо юноше и сказал:
— Сам дьявол, мосци-кавалер, написал на вашем лице, что вы на все готовы. И это справедливо. В доказательство — я сам скажу, что вы даже меня удивили своей смелостью, а это не легко.