Повелитель тлена
Шрифт:
Так же, как и от моего сердца. Если раньше его согревала дружеская любовь, то теперь оно превратилось в ледышку. Эшерли нужны были эмоции, но после смерти Сары я разучилась чувствовать. Меня словно опустошили, и уже ничто не способно было восстановить мой эмоциональный резерв.
Разве что волшебное пойло Грэйва.
Помню, как после ухода дознавателя, принёсшего страшную весть, я заперлась у себя. До самого вечера просидела возле окна, как зачарованная глядя на купола собора, возвышавшегося над белокаменными особняками, своими шпилями пронзавшего дымчатые облака. Наверное, следовало помолиться за подругу, а может даже, порадоваться,
Эшерли появился, когда на смену вечерним сумеркам пришла тьма. Незаметно она прокралась в комнату, а маг, распахнув створки, прогнал её, впустив тёплый свет бра. Усилием воли заставив себя обернуться, я увидела высокую фигуру высшего и золотую дорожку, стелившуюся из будуара в спальню.
Выразив свои соболезнования — пара стандартных фраз, произнесённых спешно и без особого участия, маг пригласил меня в столовую. Я безропотно покорилась, тенью последовала за ним. А когда его светлость, наполнив бокал до краёв, пододвинул его ко мне, не стала воплощать в жизнь свою недавнюю мечту и выплёскивать вино Грэйву в лицо. Вместо этого выпила залпом всё до последней капли.
В тот вечер мне как никогда хотелось забыться. Испытать радость, пусть и не настоящую. И чтобы боль, терзавшая сердце, хоть на какое-то время его покинула. Чем закончился ужин, помнила смутно.
Каждое утро ко мне заглядывала Маэжи, приносила завтрак, справлялась о моём самочувствии. На прогулки больше не звала, видела, что мне не до променадов. Иногда заглядывал его светлость, притаскивал с собой какие-то техномагические побрякушки, цеплял их на меня или ставил в изголовье кровати, сам усаживался рядом и ждал. Чего — я не спрашивала. Тогда мне было абсолютно безразлично, что со мной делают и как долго это продлится.
И если мне было наплевать на саму себя и на всё, со мной происходящее, то Эшерли, как ни странно, моё состояние не давало покоя. Наверное, он уже сто раз успел пожалеть о своём выборе, но вслух претензий не предъявлял.
Как мог пытался меня приободрить. Регулярно таскал из кондитерских красиво упакованные шоколадные наборы. Появлялись в моей комнате и иные коробки: маленькие — с украшениями, побольше — со шляпками, перчатками и прочими милыми женскому сердцу безделушками. А однажды вместо очередного подарка маг привёл портниху, чтобы та сняла мерки и нашила для его куклы шикарных платьев.
Милая женщина так и этак пыталась меня расшевелить, показывала эскизы, желая понять, к чему у её клиентки душа лежит. Увы, с общением у нас в тот день не сложилось. Вскоре швею увела Маэжи, сказав, что сделает выбор за меня.
На этом его упрямая светлость не остановился. В одно далеко не радужное утро, серое и промозглое, пожелал меня выгулять. Спорить я, как обычно, не стала, послушно собралась и тряслась с высшим в паромобиле добрые полчаса, пока мы ехали к мориярскому парку, в котором маг намеревался устроить пикник. Но припустил дождь, поднялся сильный ветер, начал безжалостно обрывать охровую листву с деревьев. Пикник пришлось отложить до лучших времён, скорее всего, до весны. Обратный путь тоже прошёл в неловком молчании, непринуждённого разговора у нас так и не получилось.
А вчера Грэйв меня окончательно добил. Решил презентовать мне… лошадь. Самую настоящую живую лошадь! Полагал, конные прогулки пойдут его рабыне на пользу. В пансионе нас,
Вежливо поблагодарив его светлость за щедрый подарок, попросила отвести вороного красавца в городские конюшни, пообещав в ближайшем будущем попробовать себя в качестве укротительницы строптивого жеребца.
Наверное, с прежними наложницами этот номер — забрасывание подарками — всегда прокатывал и все проблемы решались при помощи очередной коробочки с серёжками либо модного платья. Увы, для герцога Уайнрайта я стала досадным исключением. Большим-пребольшим разочарованием.
А потому ему ничего не оставалось, как продолжать потчевать меня своим зельем.
И всё бы ничего, к этому ежевечернему ритуалу я уже, можно сказать, почти привыкла. К тому же вино помогало хоть на короткое время забыть о Саре и наших несбывшихся мечтах. Вот только под действием зелья я теряла над собой контроль. Мной начинали руководить странные желания: безумно хотелось касаться высшего, быть с ним рядом, плавиться в его руках, чувствовать жаркие поцелуи. И не только на губах.
Утром, просыпаясь, ругала себя последними словами и в тайне благодарила мага за то, что продолжал сохранять дистанцию.
Лишь однажды Эшерли позволил себе лишнего. Не знаю, что на него подействовало. На меня-то понятно — его коварное вино. Помню, как Грэйв привёл меня в свою мастерскую, ту, в которой ежедневно выкачивал эмоции. Привычно обняв за талию, усадил на высокую кушетку. Я, тоже уже привычно, попыталась притянуть мага к себе. Обычно герцог вёл себя хладнокровно, успешно избегал моего плена, но в тот раз почему-то дал слабину.
Не ожидавшая такого поворота событий, я вздрогнула, почувствовав тяжесть ладони у себя на талии, взгляд серых глаз на своих губах. Которых высший вот-вот готов был коснуться чем-то более существенным, одарить меня долгожданным поцелуем. Расстояния между нами почти не осталось. Горячее дыхание опалило кожу, знакомый запах не хуже зелья дурманил разум. Блаженно прикрыла глаза в ожидании чуда… А его светлость вдруг взял да опомнился и резко отстранился.
На следующее утро зашёл ко мне с извинениями. Заверил, что больше подобного не повторится. А уходя, не преминул бросить своё сакраментальное: «Пока вы сами этого не захотите. Разумеется, будучи в адекватном состоянии». И так на меня посмотрел, словно силился залезть в мои мысли и понять, хочу я всё-таки или не хочу.
Я не хотела. О чём не замедлила сообщить интригану.
— Хм, — задумчиво почесал затылок маг, — ваше тело и разум явно не в ладах друг с другом. Плоть желает одного, и зелье, поверьте, тут ни при чём, а разум почему-то отчаянно противится. Мне даже интересно, кто же всё-таки победит. Что ж, будем наблюдать и ждать, — заявил напоследок, тем самым вновь продемонстрировав своё ко мне отношение, отношение учёного к подопытной лягушке.
Сдаваться на милость победителя я не собиралась. И что бы там себе ни нафантазировал Грэйв, симпатий я к нему не испытывала. Наверное, находясь под действием волшебного наркотика, просто становилась более раскрепощённой, на волю вырывались мои сокровенные желания: быть любимой, чувствовать себя защищённой, находиться рядом с надёжным, сильным человеком, который мог бы стать для меня опорой.