Повелитель тлена

Чернованова Валерия Михайловна

Но лепестки не тлели, а саван не являлся иллюзией.

Хотел ли преступник показать этим, что испытывал к убитым привязанность? Или, наоборот, тлен и мираж указывали на фальшивость его чувств? Бастиан склонялся к мысли, что каждую свою жертву маг отождествлял с когда-то утраченной возлюбленной.

И в эту версию прекрасно вписывался Грэйв. К тому же убийства начались вскоре после того, как Эмилия расторгла помолвку.

Но если убийца — женщина? Тогда его замечательная версия про потерянную любовь давала трещину. Зачем какой-то

магичке похищать и убивать пришлых, а потом воспроизводить церемонию прощания с дорогим человеком?

На этот вопрос у Бастиана пока что не было ответа. Так же, как и на тот, что уже бесконечно долго не давал покоя: зачем оставлять на телах жертв механические игрушки?

Внимательно осмотрев пришлую, дознаватель подошёл к хозяину квартиры. Сейчас допрос, а потом… А потом будет самое сложное: сообщить о смерти подруги Иве.

* * *

— Доброе утро, мисс. Надеюсь, вам хорошо спалось? — весело щебетал кто-то, распахивая шторы.

Перевернувшись на спину, с трудом открыла глаза и вперилась взглядом в потолок. В самом центре него, окаймлённая богатой лепниной, поблёскивала в тусклом свете нового дня хрустальная люстра.

Слава богу, уже утро. Всю ночь я ворочалась с боку на бок, не способная вырваться из плена беспокойного сна. Одного из тех, которые порой охотились за мной по ночам. Да ещё и эти стоны… Мне всё казалось, что где-то поблизости умирает человек. Умирает долго и мучительно, умоляя облегчить его страдания, но никто не желал внять его тихим мольбам.

И привидится же такое.

— Какое пасмурное утро… Но это не помешает нам отправиться на прогулку! — тем временем захлёбывалась радостью незнакомка. — Ведь так, мисс Фелтон? А можно я буду называть вас просто Ива?

Приподнявшись на локтях, взглянула на ту, что жаждала общаться со мной панибратски. Наверное, не испытывай я такой дикой слабости, закричала бы от удивления. Начала бы забрасывать Маэжи вопросами о неожиданных метаморфозах, произошедших с ней.

Но единственное, на что хватило сил, — это раскрыть от изумления рот. И пока пыталась вернуть отвисшую челюсть на место, Маэжи лучезарно мне улыбалась. Свежая, румяная, в нарядном, персикового цвета платье, отделанном кружевом, с распущенными волосами, волнами ниспадавшими по узким девичьим плечикам. Под стать локонам были и её глаза, абсолютно чёрные, словно два мориона, сверкавших на солнце.

Куда подевалась та блеклая тень, неохотно цедящая из себя короткие фразы? Сейчас передо мной предстала совершенно другая Маэжи — девушка лет восемнадцати, весёлая, задорная, пышущая здоровьем.

— Вы такая бледная, — скользнув по моему лицу беглым взглядом, вдруг погрустнела та. Но горевать долго не стала, всплеснула руками и ринулась ко мне. — Эшерли не стоило вот так сразу… — осеклась на полуслове. Примостившись рядом, коснулась моего лба, при этом неловко улыбнувшись. — Жара нет. Это хорошо.

Маэжи, по всей видимости, тоже не являлась теплокровным созданием. Пальцы её были

холодны, словно до этого странная особа надраивала кастрюли в ледяной воде.

— Я в порядке. — Откинув одеяло, попыталась подняться, но меня повело. Пришлось опуститься обратно.

— Что же вы делаете?! Лежите пока, лежите, — засуетилась вокруг меня девушка.

Перетащила на кровать небольшой переносный столик, заботливо взбила мне подушку, даже на манер слюнявчика заправила за кружево сорочки салфетку…

Погодите-ка, сорочки? Когда это я успела переодеться?

Закончив готовить «больную» к трапезе, Маэжи сдёрнула с подноса накрахмаленную до хруста салфетку, открыв моему взору чайничек из тонкого фарфора, к которому прилагалась чашка, сливки в сливочнике, сдоба, способная свести с ума одним своим видом и ароматом, яйца, сваренные вкрутую, и фрукты.

— Маэжи, скажи, это ты вчера помогала мне готовиться ко сну? — В голове словно образовался вакуум. Я хорошо помнила ужин с герцогом. Вернее, его начало. А потом… Потом пустота, которую медленно, с явной неохотной заполняли обрывки воспоминаний.

Девушка покраснела, словно маков свет.

Промямлив что-то вроде:

— Не буду вам мешать. Завтракайте спокойно, а потом я помогу вам собраться. Мы ведь пойдём гулять в парк? — пулей вылетела за дверь, так и не дождавшись моего ответа.

А я, окончательно сбитая с толку поведением не-служанки, потянулась за булочкой. Есть хотелось неимоверно.

Не скажу, что после завтрака силы вернулись. Зато в голове прояснилось, и я с горем пополам могла пересказать события минувшего вечера. Где была, что со мной делали. Что делала я. Что говорила…

Ну Эшерли!

Отодвинув от себя столик, поднялась. Распираемая гневом, собиралась воинственно подскочить, но получилось только плавно сползти с кровати. Пошатываясь, направилась в ванную, мысленно костеря мага на чём свет стоит.

Чёртов экспериментатор! Опоил меня до невменяемого состояния. А я и рада стараться! Из кожи вон лезла, пытаясь заманить негодяя в постель.

Хорошо хоть не вышло.

Тёплая ванна помогла немного взбодриться. Силы постепенно возвращались, а вместе с ними где-то в области груди собирался, концентрируясь обжигающим комом, гнев на мага.

Обманул, опоил, чуть ли не совратил! Вернее, это я его непонятно с какого перепугу едва не совратила. Но это уже, согласитесь, нюансы.

Повернувшись спиной к зеркалу, гневно уставилась на метку. Первая, та, которой меня наградили в полиции, изображала корону, оплетённую змеёй, и означала, что я являлась собственностью империи.

Новый же знак говорил о том, что отныне пришлая по имени Ива полностью и безраздельно принадлежит его треклятой светлости. Рисунок, что красовался у меня на плече, выглядел, хм… готично, немного жутковато: треугольник в обрамлении какого-то шипастого растения и заключённый в него череп. Ничего не скажешь, милая картинка…