Повесть и житие Данилы Терентьевича Зайцева
Шрифт:
Мы тоже стали замечать, что Аланис лезет в наше дело, и Енрике даже не может без его разрешение к нам приехать.
Как-то раз приезжают с проектом на рыбалку, чтобы мы с Андрияном подписали, я говорю:
– Дайте мы проверим, а завтра ответим.
Аланис занервничал, но Енрике сказал:
– Пускай проверят.
Мы остались одне, я стал проверять: указано четыре компаньёна, Аланис с нами, запрос восемьсот тысяч долларов, проект на двенадцать лет, гарантировшик Аланис.
– Ну что, ребятёшки, как вы думаете?
Оне ликуют:
– Возмём хороший катер, будем рыбачить, рыбы много, мы за три года заплотим.
– Ого,
– Да везде говорят, что он жулик.
– А проект сделано на его имя. Мы подпишем, но мы нихто, будем вечныя его рабы. Вам ето надо?
– Нет.
– Андриян, ты ишо не нарыбачился?
– Да как сказать, ишо бы лет пять.
– Ну вот, а я уже к консу подхожу, все кости ломит, руки болят, спина болит, всего стегат [257] . Значит, подписать себе кабалу на двенадцать лет. А хто из аргентинских рыбаков разбогател? И каки компании работают – все иностранныя. Да, знаю, что резерва рыбы в мире – ето Патагония, Аргентина, но её берегут ети большие восьминоги. Вы помните, старый рыбак рассказывал: в восьмидесятых годах бросили невод и выташили полно рыбы, всякой-разной, и сбросили всю рыбу за борт, а рыбакам строго наказали, что рыбы нету, а хто проговорится, выгонют. И чичас оне рыбачут толькя лангостино в сезон, а потом в Европе поживают. Вы как хочете, а я етот контракт подписывать не буду.
257
Стегает – сводит судорогой.
Андриян тоже взадпятки. Я позвонил Енрике и сказал:
– Мы етот контракт подписывать не будем, и с Аланисом работать не хочем. Тебе рассказывать не надо, ты сам лучше нас знашь почему.
Он закрыл трубку и больше к нам не приезжал. Мы ишо поработали на строительстве, заработали деняг и отправились домой.
Но Патагония осталась на память. Да, здесь можно хорошия бизнесы ворочать, посмотришь – пустыня, но здесь самыя главныя нефтяники аргентински, заработки хороши, города растут быстро, строительство здесь большой спрос, рыбная ловля вся цела, торговля любая пойдёт, мебель большой спрос – да всё не спомнишь. Но надо хороши деньги: как говорится, деньги есть – Иван Петрович, деняг нету – паршива сволочь.
В обратным пути лодку оставили у Маринки в Сан-Антонио и уехали домой, дома продолжили рыбачить.
Илюшка, когда ездили в Аргентину, с нём ездили Стёпка Бодунов и Григорьяв сын Кипирьян, оне разыскали мать и сёстров в Баия-Бланке. Кипирьянова мать Сандра была очень рада и плакала очень. Она, бедняжка, вышла за порядошного мужа, он работает сваршиком, она уборшицай, старша дочь Паола взамужем, младша Арина с матерью, от второго мужа сын и дочь. На Григория Сандра очень обижается, ишшо бы! Кипирьян поехал в Уругвай, разыскал отца, но отцу было неудобно, и он жалел Сандру и себя винил во всем, но уже поздно. Хто что сеет, то и жнёт, остался один, никому не нужон, хотел отомстить родителям, но сам себе отомстил навсегда. Сандра Илюшке сказала:
– Ежлив был бы Даниель муж, етого бы не случилось.
Перед ей я шшитаюсь виноватым, за то что так поступил мой брат с ней. И рад бы ей помогчи, но не знаю чем. Но я доволен, что Кипирьян разыскал мать, думаю: теперь у них нашнётся семейноя отношение.
Илюшка вернулся, стал лениться,
– Брось ты ето всё, работай, копи деняг, купишь свою машину, как и Андриян, а то на чужой машине толькя один расход. А рыбалка не всегда, сам знашь.
Он не то что послушать, но совсем удалился от нас.
Вызывает меня тесть, и приглашает свояк Петро, он женит сына. Мы собрались, приезжам к тестю, тесть стал мне рассказывать:
– Данила, твоё дело решёно, и мы доложны тебя принять, но одна проблема: Коля ни в каки не соглашается. Ты сам знашь, какой он.
– Да, сто процентов.
– Я хочу тебя попросить. Знаю, что ты прав, но ты покорись, сходи к нему и простись.
– Тятенькя, я с удовольствием схожу, но знай, что он не простит. Сам знашь, он загордел.
– Ты сходи, а не простит, тогда будем решать по-своему.
Я пошёл. Прихожу. Захожу. Всё тихо, я постучался, вышла девчонка, я спросил:
– Где Николай?
– В комнате.
– Скажи, мне его надо.
Она ушла, вот нету и нету, минут двадцать. Смотрю, выглянул:
– Зачем приташшился? Уматывай.
– Николай, я пришёл проститься.
– Како тебе прошшение, еретик, насмелился, пришёл!
Смотрю, Ульян здесь.
– Николай, я всю вину на себя принимаю и хочу проститься.
– Уходи, проклятый ты жидовской предатель!
– Николай, прости, – я стал ему кланяться в ноги, – давай потопчем врага, простимся, я желаю тебе и всем вам толькя добра.
– Я сказал уходи, и уходи! Бесовской ты человек!
Я кланяюсь:
– Николай, прости.
Он стал:
– Уходи, не хочу видеть тебя, еретика, – и пошёл.
Я вслед ишо поклонился и сказал:
– Николай, прости меня Христа ради, а тебя Бог простит. Благослови меня Христа ради, а тебя Бог благословит. Помолися за меня, грешного, Пресвятой Богородицы, и за тебя помолится Пресвятая Богородица.
И вышел и ушёл. Ульян даже не промолвился – вот как обвострённой против меня. Я тестю всё рассказал, что случилось, он покачал головой, позвонил Берестову Ивану Даниловичу, и решили меня принять. Тесть огласил меня на шесть недель, но мне сделалось худо, и мы уехали домой.
21
Из посёльства звонит Белов Димитрий, сообчает, что приглашение пришло с России и билет готов: «Неси паспорт ставить визу». Я съездил, паспорт получил, визу мне поставили. Я тестю всё ето сообчил, он наказал: «Берегись и в дороге не мешайся» [258] .
258
Будь осторожен и в дороге не принимай пищу вместе с чужими.
8 ноября 2007 года я вылетел в Москву через Мадрид. Конечно, прежде позвонил Москвину Виктору Александровичу, он мне осведомил, что на аеропорте «Домодедово» встретит старообрядец с надписью моего имени.
В Москве на аеропорте с моим необыкновенным паспортом мня долго тиранили и спрашивали, что же паспорт. Я объяснил:
– Ето паспорт лицо без гражданства, но всё равно на каждых границах везде его таскают и допытываются, как будьто я какой-то преступник, а я всегда мечтал сохранить свою родину и быть русским, всегда шшитался патриотом матушки России.