Повесть, которая сама себя описывает
Шрифт:
— Ну и какие возможности? По вертолетам стрелять?
— А хотя бы и стрелять! Ты вот приходи, сам попробуй. Знаешь как трудно! Я-то вот сбивал все вертолеты, меня уже бомбардировщики валили, а Кирюша ни разу до бомбардировщиков не дожил. Потому что там реакция нужна офигенная и внимание: с двух сторон же летят, и нужно одновременно и стволом в две стороны крутить, и еще стрелять, а это уже третья кнопка. Сам сперва попробуй, потом говори.
— Ну, расстреляешь ты однажды все бомбардировщики, и что?
— Что-что! Там же не только игрушки. Там, например, текстовый редактор.
— Это что?
— Печатаешь, как на машинке, — и все, что печатаешь, на экране видно.
— На какой еще бумаге?
— На обыкновенной, блин, бумаге! Там к компьютеру еще подключается устройство печатающее, типа печатной машинки, тоже с лентой, но автоматическое. Кнопку нажал — оно загудит и пошло стучать. Страницу — за одну минуту делает.
Олег тогда спросил Кирюшу:
— Он п…ит, да?
Кирюша молча покачал головой, ясно давая понять, что все сказанное Стивой — подлинная правда.
— Да, здорово, конечно, — коротко согласился Олег, и даже он, кажется, тогда приподзадумался. То-то! А уж что касается Стивы, то он давно сделал свои выводы насчет Высшего Разума и их придерживается.
2
После того как Стива сам сознался, что он сумасшедший, о чем с ним можно было разговаривать? Все стали смотреть в окна. Нет, еще не смеркалось, но небо затянули низкие темные тучи, и налетел сильный ветер, сгибая кусты и деревья, обрывая с них листья. Вагон как-то незаметно оказался полупустым. Многие пассажиры вышли, а когда вагон тронулся вновь, то теперь за окном уже ничто вообще не напоминало о городе. Серые, а то черные покосившиеся домишки уже не одного Стиву поражали своим убожеством, но и на остальных наводили разные мысли. Не обязательно грустные.
3
Например, Олегу очень нравилось именно то, что вагон почти опустел. Потому что ребята-то, конечно, лохи, а вот Олег очень отлично на собственной шкуре знает, что означает ехать в вагоне в пригородно-дачном направлении. Летом это означает буквально — бегом, расталкивая локтями всех других прочих, занимать место, а не то всю дорогу придется ехать стоя, да еще с тяжелым рюкзаком. Все толкаются и ходят по ногам, как в автобусе, но, в отличие от автобуса, ехать очень далеко и долго. Пока папешник не купил машину, так бывало каждые выходные — туда и обратно.
А тут была божья благодать, и даже соседки казались теперь очень приятными — бабка с девчонкой, обе одеты совершенно одинаково, как колхозницы какие-то, дореволюционные даже. У бабки — ведро с яблоками. А приглядишься — не такая уж она и бабка, тетка, скорее сказать. Только по одежке кажется, что бабка, а на самом деле — она не бабка. Он давай девчонке строить глазки, а та — страшно стесняться и от этого злиться. Даже порозовела слегка. Этакая хрюшечка розовая. Весело!
Олег поерзал-поерзал на сиденье и с приятностию спросил бабку:
— Дочка ваша?
Внучка прыснула.
— Внука! — строго ответила бабка.
4
А на Кирюшу вид из окна наводил даже еще более благолепное настроение. Он думал — а кто живет в этих жалких лачугах? Ведь не одни же, наверное, только старички и старушки, но наверняка и девоньки! Да вот и соседская девонька со старушкой не сошла же на одной из пригородных остановок — значит, едет
Или вдруг они вообще живут в лесу, молятся колесу, какие-нибудь этакие языческие колдуньи. Знают различные заклинания и снадобья, лечат окрестных темных поселян. И эта девонька тоже бегает там по полянкам, понимает язык зверей и птиц. Вероятно, неграмотная, умывается росой, подтирается лопушком. Такая девонька — это вам не деревенская клуша! Она может быть очень сексуальной. Она может знать всякие там привороты и афродизиаки и поражать изощренным бесстыдством. Кирилл с новым чувством посмотрел на девоньку и прозрел в ее лице знаки тайных бездн и темных глубин. Член его как-то неожиданно быстро напрягся и стал выпирать, Кирюша только хотел его поправить, но как стал поправлять, так и кончил.
Но как разговор с поселянками стараниями Фиделя уже был завязан, Кирюша не преминул поддержать и томно спросил бабку, глядя, впрочем, на девоньку:
— Скажите, вы тоже едете этим маршрутом?
Фидель посмотрел на Кирю, как на дурака, хотя почему как?
Внучка же опять прыснула, даже сопля из носа показалась. Она еще больше смутилась, утерлась рукой, стараясь незаметно. Кирюша довольно усмехнулся. Бабку вопрос нисколько не удивил, она сразу ответила:
— Конечно, домой едем. Навязала мне соседка эти яблоки! На участок бы надо, картошка еще осталась. Ноябрь, не сегодня-завтра мороз ударит, а картошка в мешке! Померзнет. А тут яблоки эти! Разве ж вместе уволочешь? Вот так, теперь домой едем, а потом на участок беги за картошкой. Все на себе!
Кирюша очень внимательно выслушал эту информацию и решил, что едва ли это колдуньи, скорее простые, тупые крестьянки. Но какая разница? Так тоже хорошо.
Олег же, как специалист, поинтересовался:
— А где у вас участок?
— Рядом! — махнула рукой бабка. — У Здохни!
— Чего? — переспросил, недослышав, Кирюша.
— Здохни! — повторила бабка.
— Это вы мне, простите? — удивился Киря.
Девонька заржала, как лошадонька, и даже Дубинин дипломатично улыбнулся. Он объяснил недалекому товарищу, что здесь неподалеку есть такое маленькое озерко, называется Здохня.
И тут, братцы мои, все маленькие волосики на Кирюшином теле встали дыбом.
5
А Стива холодно смотрит на этих двух дур и тоже в свою очередь отворачивается в окно. А за окном, как сказал поэт, и даже внутри вагона солнце садится, красное, как холодильник. На куске деревянного дома сидит одетая девушка. У девушки харя такая и волосы желтые, крашеные, и ноги она раздвинула в две стороны. Но она не выпимши: только кажется, что выпимши, а по правде — не выпимши. И смотрит она в одно место. А кругом люди ходят, обнимают друг друга и песни поют, к коммунизму идут, и солнце садится, распространяя запах полезных витаминов! А девушка в позе сидит и в одно место смотрит.