Повесть о днях моей жизни
Шрифт:
– - Почему вы засмеялись, когда я вас назвал товарищем?
Илья Микитич неловко завозился на своей сибирке, стал отнекиваться.
– - Нет, в самом деле почему?
– - напирал Платон.
Тогда Лопатин сказал:
– - Чудным мне это показалось: видимся в первый раз, а вы на меня -- товарищ!.. Какой же, думаю, я товарищ?..
Незнакомец засмеялся.
– - Первейшие товарищи!
– - воскликнул он.-- Оба голодны, спим на полу, в грязи, обоих могут выгнать отсюда, а почнем артачиться --
– - Это верно, браток,-- привскочил Илья Микитич.-- Слова твои, если хочешь знать правду,-- золото!.. Житья нам нет путного!..
Чем дальше говорил наш новый собеседник, тем увлекательнее. Пропало к нему недоверие. Пошептавшись, мы сказали:
– - Обожди-ка, слушай: ложись к нам в середку и рассказывай, будет сподручнее. Не ровен час, какая-нибудь собака подслушает...
– - Не из одной ли он компании с Николаем Иванычем, поласковее будь,-- предупредил я Лопатина.
Слесарь перелег к нам в середину и стал говорить о жизни на заводах, но мы перебили:
– - Это мы, друг, знаем: сами хватили горячего до слез!.. Расскажи, что делать?..
И мы передали ему свои похождения.
– - Так, ребята, нельзя!
– - со смехом воскликнул рабочий.-- Вы могли весь коленкор испортить... В ночлежки! Зачем вас идол понесет в ночлежки?.. К адвокатам на какой-то рожон шлялись!..
– - Как же, Платонушка, быть-то?
– - А вот надо сообразить: дело не шуточное... Взяли список товарищей-то от адвоката? Нет?.. Ведь вас же слопают! Надо секретно!.. Эх вы, гуси-лебеди!.. Надо обмозговать...
Утром он свел нас в трактир, напоил чаем и посоветовал ехать домой.
– - Недели, через две получите письмо: приезжайте, дескать, лыки покупать. На вокзале вас встретит человек в поддевке, спросит: "Вы откуда?" Скажите: "Осташковские, знакомые Платона". Будьте с синими платками под шеей. Дальше все само собою оборудуется.
Достав кошелек, слесарь подал три рубля денег на дорогу.
– - Как же так?
– - растерялся Илья Микитич.-- Небось последние?
– - Последние не отдал бы,-- сказал он.
Илья Микитич повертел в руках кредитку, поглядел на меня: как ты, дескать, Иван, думаешь? Сложив ее вчетверо, осторожно положил на стол.
– - Оторопь берет, Платонушка! Может быть, ты жулик?
Рабочий нахмурился, искоса поглядел на Лопатина.
– - Не глупи,-- просто сказал он.-- Язык крепче держите за зубами, занимайтесь делом, деньги -- чепуха!
Шагая рядом с вагоном, Платон Матвеич уже ласково улыбался нам.
– - Счастливой дороги!
XI
Галкин встретил нас сурово.
– - Вы чего-то, робятушки, долго прохлаждались -- али неудача?
– -
Когда мы сообщили о всех злоключениях и подошли к истории с Платоном Матвеичем, шахтер не вытерпел:
– - У нас тут без вас тоже случай вышел...
– - А ты слушай похождения!
– - закричали на него.-- Об этом после!
– - Боюсь, кабы не забыть.
– - Да не тебе, что ли, говорят? Вот балда! Успеешь!
– - Колоухий, ты мне тогда напомни!
– - Петра-а...
Рассказ о петербургских январских событиях, переданный со слов рабочего, произвел на слушателей потрясающее впечатление. Галкин, мать и Настя плакали, а остальные сидели убитыми.
– - Бросьте, милые, булгатиться,-- запричитала старуха,-- кабы и вам эдак не всыпали...
– - Типун ти на язык!
– - цыкнул Прохор. Возбужденный, с красными глазами, он крикнул нам: -- Надо сейчас же чего-нибудь с урядником сделать. Так нельзя оставить.
– - Делать с ним ничего не надо,-- сказал Колоухий,-- толку от урядниковой смерти, как от клопа смеху... Окромя всего прочего, он нам никакого зла не принес...
– - Понимаешь ты, чертово отродье!
– - налетел на него Петя.
– - Да уймись же, Петра, что ты всем глаза царапаешь!
– - схватил его за руку Богач.-- Остынь...
Дольше всех возились с маньчжурцем: он лотошил, горячился, сыпал, как горохом, бранными словами, но и его кое-как успокоили.
– - Душа у меня не терпит... в ее все равно отравы влили...
Неожиданно всех удивила Настя.
– - Храбрец,-- обратилась она к брату,-- вы теперь и так на примете: Ваня, ты и этот вот -- разновер-то.-- Она указала на Лопатина.
– - Ну, и что ж из этого?
– - А то, что случись какая беда, на вас первых ткнут пальцем. Кто же дальше будет стараться?
– - Свои же и продадут. Это она правильно!
Вся пунцовая от смущения, от непривычки говорить равным голосом с мужчинами, от волновавших ее мыслей, девушка глядела своими добрыми серыми глазами в лицо Прохора, склонив русую голову набок.
– - Кто-нибудь найдется!
– - буркнул маньчжурец,-- Свет не без добрых людей...
– - А ты мне укажи!
– - настаивала Настя.
– - Штундист может! Можешь, Паша?
– - Не знаю... Если больше никого не найдется, могу,-- выдергивая из полы шерсть, низко склонившись к лавке, отозвался тот.
– - И народ собирать, и слова им говорить, и бумаги искать в городе...
– - Нет, я вон -- про что Прохор...-- тихонько вымолвил он.-- Урядника если.
– - Ему про Фому, а он про малиновый куст!
– - досадливо махнула девушка рукой.
– - Ты, шахтер, можешь?