Повесть о первом взводе
Шрифт:
– Патрон у этого несчастного фрицевского пулемета заклинило. Зря "дегтярь" не взял.
– Заклинило?
Трибунский взял в руки пулемет, из которого стрелял Логунов. Вернее, то, что осталось от пулемета. Потому что сошки каким-то чудным образом изогнулись на манер бараньих рогов, а ствола вообще не было. От него остался только короткий обрубок, как будто срезал кто-то ствол острым ножом и выбросил его.
– Это, называется, заклинило?!
Логунов встал. Чувствовал он себя уже почти сносно, только голова по-прежнему очень
– Нуда, патрон заклинило и я пригнулся. А "мессер" по пулемету угадал, - сообразил Логунов.
– Понимаешь, прямо по стволу.
– Он недоверчиво покачал головой, удивляясь такому редкостному случаю.
– А тот прикладом меня по голове...
Логунову было неприятно, что он растерялся от такого пустяка. Если разобраться, не ранение даже, вроде бы, дрыном ударили. А он разлегся. Нехорошо получилось!
– "Мессер" улетел?
– спросил он.
– Улетел. Надо голову перевязать, - напомнил Трибунский.
– Погоди... Малюгин, ты как?
– Да ить зацепил, бродяга...
– гимнастерка Малюгина была в крови, а шея укутана белоснежным бинтом. Птичкин расстарался.
– Значит жить будем. Повоюем еще.
– Повоюем, - согласился Малюгин.
– Чего не повоевать.
– Голову перевязать надо, - Трибунский и бинт уже приготовил.
– Постой, - отмахнулся Логунов. Он вспомнил про Столярова...
– Лейтенанта ранило. Первой очередью. Вы не видели? Может быть, Гогебошвили паникует? Посмотрите, что с лейтенантом. Я тоже сейчас...
Птичкин и Трибунский тут же исчезли из кузова. Морщась от боли, Логунов осторожно перекинул ногу через борт. Называется, дрыном ударили... А голова при каждом движении взрывается от боли, как будто там сидит хороший осколок. Медленно, в три приема, он опустился на землю.
Возле машины на спине лежал лейтенант Столяров. Гогебошвили успел принести сюда лейтенанта и стоял рядом. Голова у Столярова прострелена насквозь. Пуля вошла чуть выше лба и вышла на затылке. Лицо и гимнастерку залила запекшаяся кровь. Губы плотно сжаты, а глаза раскрыты и смотрят в небо, откуда прилетел и куда скрылся убивший его летчик.
Отвоевался лейтенант Столяров. Произошло то, во что Логунову не хотелось верить.
Логунов, Трибунский, Птичкин, Мозжилкин и Гогебошвили стояли возле тела лейтенанта. К машине собирались расчеты. Подходили, снимали пилотки. Кто-то прихрамывал, кто-то прыгал на одной ноге, и двое помогали ему. Вдали двое несли кого-то. Кажется, не одного лейтенанта Столярова потеряли они в этот день.
Голова у Логунова опять закружилась, и он неловко сел на землю. Подошел Трибунский. На этот раз не спрашивал, не предлагал: рванул обертку с индивидуального пакета и стал перевязывать сержанту голову. Логунов послушно подчинился.
– Напахал он здесь...
– Птичкин снял пилотку, сунул ее в карман.
– Еще кого-то достал.
Логунов обернулся. Подходили Угольников
– Убили?
– спросил Логунов, хотя понял уже, что нет Огородникова.
– Очередью полоснуло, вот так, - показал Угольников от левого плеча к правому бедру.
– Мы с ним рядом лежали. А какой наводчик был. Другого такого нет в полку. Такая вот судьба-сука, лучших убирает.
Трибунский закончил бинтовать, и Логунов встал. К машине собрался весь взвод. Последними подошли Мозжилкин и Григоренко. Между ними, придерживая их за плечи, прыгал на одной ноге старший сержант Земсков. Логунов механически отметил: четыре человека выбыли из строя.
– Оба?
– спросил, ни к кому не обращаясь, Земсков.
Ему не ответили.
– Большое несчастье, - Гогебошвили как будто очнулся.
– Понимаешь, неправильно я сделал. Надо было остановить машину. Тогда лейтенант был бы живой, и Огородников тоже был бы живой.
– Почему не остановил?
– устало посмотрел на шофера Угольников.
Лейтенант приказал. Сказал: "Жми, Гогебошвили, на всю железку. Быстро. В лесу спрячемся!" Я жал. Но лес слишком далеко стоял. Не успел.
– Правильно сделал, что жал, - Земсков попытался подтянуть ногу и сморщился от боли.
– Если бы ты остановился, "мессер" машину разнес бы в щепу. И пушки мог бы покалечить.
– Да, матчасть разбил бы, - подтвердил его Малюгин.
– Это точно.
– А прыгать на полном ходу как?!
– возмутился Угольников.
– Шеи мы все посворачивать могли и руки-ноги переломать. Сам теперь сидишь, ногу покалечил. Прыгуны... Цирк устроили.
– Ты думаешь, Угольников, промазал бы "мессер" в машину, если бы она стояла?
– спросил Трибунский.
– Представь, рубанул бы он по снарядам, что в кузове лежат. Что бы тогда осталось от взвода?
– Что-что!?. Ни хрена бы от нас не осталось, - отрубил Угольников, как будто это не он только что Гогебошвили выговаривал.
– Считай Гогебошвили, выручил ты сегодня взвод, - поддержал расстроенного шофера Земсков.
– Два раза подряд от "мессера" ушел. Он прямо над головой висел, хвостом чуть кабину не задел, а ты ушел. Такое, брат, не каждому удается. Мастер.
Он снова попытался наступить на больную ногу, и опять у него не получилось.
– Что с ногой?
– подошел к нему Логунов.
– Сам не пойму. Когда прыгал, подвернулась. Наступить не могу... Вывихнул, наверно. А может и сломал. Тогда совсем хреново.
С большим трудом сняли с Земскова сапог. Правая нога в щиколотке раздалась, припухла, отливала синевой. А стопа и вовсе торчала наискось. Вывих или перелом?
Птичкин осторожно ощупал ногу. Земсков закусил губу, терпел.