Повесть о первом взводе
Шрифт:
– Ага, митинг устроим, - предложил Земсков.
– Спросим у народа: выполнять приказ командира полка или не выполнять?
– Анархия - мать порядка, - подсказал Логунов.
– Чего вы на меня набросились?! Ничего я такого не сказал... Дай еще одну пшеничную. Забыл уже какой он, "Беломор", - Угольников закурил, сбросил левый сапог и стал перематывать портянку.
– Сбилась, как бы ногу не натереть.
– Решили, - болела голова. Ни спорить, ни просто разговаривать Логунову не хотелось.
– Принимай, Земсков, взвод. Веди нас
– Почему я?
– спросил Земсков.
– Как положено, старший по чину.
– Не сумею я командовать огневым взводом. Я же разведчик. С пулеметом - пожалуйста. А что касается орудий, то я, братцы, - ни уха, ни рыла. Не знаю с какого конца пушку заряжают. Кому-то из вас надо взвод принимать.
Прав был Земсков. Разведчики ребята шустрые, но что касается стрельбы из орудий, действительно - ни уха, ни рыла. А комвзвода, хоть сам и не стреляет, но должен знать, что к чему.
– Дела...
– Логунов считал, что из Угольникова будет плохой комвзвода. А что делать? Ни Земсков, ни сам Логунов не могут. Остается Угольников.
– Если кому-нибудь из нас, то Угольникову. Я сейчас на положении раненого. Вон какую чалму Трибунский намотал. И голова все время болит, раскалывается. Соображаю плохо.
– Ну уж, нет!
– Угольников легко поднялся с земли, топнул ногой, проверяя, хорошо ли легла портянка.
– Мое дело - орудие. Я за орудие отвечаю, а за взвод я ответственности не несу, здесь мое дело - сторона. Пусть кто хочет, тот и командует.
Земсков и Логунов переглянулись. Угольников всегда был немного с вывертом. Нервный он был какой-то и очень самолюбивый. Но такого они не ожидали. Потому что взвод сейчас надо было принимать ему.
– Чего переглядываетесь?
– понял их Угольников.
– Сказал - не буду, значит - не буду. И заставить меня вы не имеете права. Кто из вас командовать станет - мне все равно.
– Вот и решили, - спокойно подвел итог Земсков.
– Оба мы с тобой, Логунов, убогие. У меня нога болит, у тебя голова. Но я разведчик, а ты артиллерист. Значит, принимай взвод. А мне помогите встать. Болит стерва. Ходить еще можно. А подняться не могу.
Они помогли Земскову встать и пошли к взводу.
– Построиться!
– приказал Логунов.
Все быстро заняли свои места. Угольников и Земсков тоже встали в строй.
– Принимаю командование взводом, - объявил Логунов.
– Продолжаем движение к месту назначения. По машинам!
3. Подготовка
– Кажется прибыли, - сообщил Птичкин.
– Вот они, наши долгожданные Лепешки. Лепешки, к которым мы так стремились.
– Думаешь они?
– усомнился Трибунский.
– Что-то быстро мы сюда добрались.
– Мы и ехали не медленно. А местечко очень симпатичное. Сады... Возле каждого домика сады... Что, по-твоему, это может быть, если не населенный пункт с приятным и вкусным названием Лепешки?
– Не знаю... В этих местах люди густо жили. Здесь деревенек полно, на каждом километре.
–
– Ни людыны, ни скотыны...
– А дома стоят...
– пробурчал Угольников, будто был недоволен тем, что домики здесь целы, не разрушены.
– Ни одного разбитого. По этим местам фронт туда-сюда, наверно, раз пять проходил. Должны были все разнести.
– Так война еще не кончилась, - объяснил Птичкин.
– Если мы здесь окопаемся, а потом фрицы припрут, то завтра к вечеру не будет здесь никаких Лепешек. Не сомневайся, Угольников. Но трубы от печей останутся. Как и положено. Одинокие печные трубы - одно из неприглядных лиц войны.
Машина шла по дороге, но дорога эта была, одновременно, и главной улицей деревеньки. Небольшой - десятка три домов. Каким-то чудом уцелела она в огне войны. Но жители давно покинули ее. Об этом кричали серые стены давно не беленых мазанок, покосившиеся прямоугольники плетней, болтающиеся на ветру распахнутые калитки, заросшие бурьяном огороды и одичавшие сады.
Машина медленно шла по пустынной улице.
– Должно быть - Лепешки, - прикинул Логунов.
– Если по времени, что мы сюда добирались, то прибыли.
Долотов промолчал. Откуда ему было знать, Лепешки это или не лепешки? А просто так молоть Долотов не любил.
– Как думаешь? У вас, шоферов, говорят, чутье особое на дороги и на местность?
– Не знаю, - убедительно ответил Долотов сразу на все вопросы.
Ехали медленно. Логунов внимательно поглядывал по сторонам, прислушивался. Если Лепешки, то где-то здесь должны стоять танки. Пехота окапываться... Наверное уже окопалась. Ждут фрица. Пехоте что: ячейку вырыл, и готов. Орудие закапывать не надо, машину укрывать не надо. Живут же люди...
Добрались до окраины деревушки. Тихо. Ни людей, ни танков, ни пехоты.
"Значит, не Лепешки, - понял Логунов.
– Значит, ехать дальше... Хуже нет, если не знаешь точно, куда... Можно и к фрицам залететь... И небо не для нас, - он глянул в бесконечную синь: проплывают белесые облака, но мало их. Считай - безоблачное небо. Значит опять под "мессера"... Не везет, так не везет".
От стены крайнего домика отделился человек: черный комбинезон, черный танкистский шлем. В руках автомат. Подошел к дороге.
"Танкист. Все-таки Лепешки", - обрадовался Логунов.
– Вот и хорошо. Совсем другое дело. Значит прибыли".
Долотов тоже решил, что прибыли. Остановил машину.
– Куда двигаемся, братья-славяне?
– поинтересовался танкист.
Логунов отворил дверцу:
– Лепешки?
– ответил он вопросом на вопрос.
Танкист оглянулся на мазанки, будто хотел удостовериться. Удостоверился.
– Лепешки, самые настоящие... Вы к нам? Чего это вас так мало?
– Нам как раз в Лепешки и надо, - на второй вопрос Логунов отвечать не стал. Чего объяснять: сколько есть, столько есть. Сошел на дорогу.
– Зови командира.