Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
Шрифт:
Только две пачки не влезли — оказались лишними.
— Их вы положили в карманы, — сказал Коля.
Ровский молчал. Сотрудники финчасти смотрели на него с плохо скрытым ужасом.
— Сумму вы знали точно. Знали давно — года три-четыре назад. Подготовили «куклы» из бумаги, эти «куклы» изображали будущий куш Подготовили этот чемодан. Научились мгновенно его заполнять. Приучили к его виду всех на заводе. Даже анекдоты появились, — Коля вплотную подошел к Ровскому. — А теперь такие же «куклы» сделали мы, и вы попались. Говорить будете?
Ровский завыл,
— Не трогайте. — Коля открыл дверь кассы.
Ровский выл и катался по полу. А в коридоре молча стояли рабочие.
— Товарищи! — обратился к ним Коля. — Денег, к сожалению, мы еще не нашли, простите нас за это. Пока мы не можем выдать вам зарплату. — Коля распечатал одну из пачек. Только сверху и снизу лежали настоящие купюры. Внутри была простая бумага. — Но одного из преступников мы установили. Вы его видите. Теперь уже не долго ждать, товарищи.
Некоторое время рабочие смотрели, как беснуется бывший бухгалтер, потом передние повернулись и ушли. И оставшиеся тоже начали расходиться. Через минуту коридор опустел.
— Какой же вы… негодяй, — обращаясь к Ровскому, с болью произнес Рыков. — Я уйду. Противно. И, повернувшись к Коле, добавил: — Однако лихо вы придумали. Даже я не догадался, что пачки фальшивые.
Ровскому надели наручники и увели.
Спустя час Коля, Витька и Маруська в присутствии двух понятых произвели у Ровского обыск. Бывший бухгалтер жил в коммунальной квартире, занимал небольшую комнату с двумя окнами, которые выходили в глухой двор-колодец. Угол комнаты был отгорожен ширмой. За ней стояла узкая деревянная кровать, застеленная белым покрывалом, а в изголовье висела фотография-портрет. Юрия Томича. Обыск результатов не дал. Ни среди писем Ровского, ни в его вещах не было найдено ничего такого, что могло бы пролить хотя бы маленький свет на преступные связи Ровского или на его роль в деле ограбления заводской кассы.
Вошел милиционер:
— Товарищ Бушмакин просили вам передать: объект дома, никуда не выходил.
Коля понял, что Пермитина взяли под наблюдение. Подошел к столу, перелистал альбом с фотографиями:
— Сообщите Бушмакину, что мы уже заканчиваем. — А когда милиционер ушел, добавил огорченно: — Что будем делать? Ровский, мягко говоря, не лыком шит, его можно заставить говорить только доказательствами, мы же ничего не нашли.
В альбоме были обыкновенные семейные фотографии. Витька взял альбом:
— Не знаю, что делать.
— С ним нужно начать разговор, — подошла Маруська. — Я берусь.
— А бухгалтер-то наш, оказывается, стрелок охо-хо! — вдруг сказал Витька и показал красиво оформленный диплом за отличную стрельбу на имя Ровского. — Глядите-ка! — Витька вытряхнул из альбома старенькую помятую фотографию. На ней были сняты трое мужчин и девочка-гимназистка. — Вот мы что искали! Вот! — Витька не скрывал торжества. — Нина, — частил он, — ее ни с кем не спутаю, а это — Ровский! А вот мой — Чеботарев… Длинный… Третьего
— Пермитин, собственной персоной, — сказал Коля. — Вот так Витя. Ты, конечно, молодец…
— А почему конечно? — обиделся Витька.
— Нина всех знала, — мягко сказала Маруська. — Сам видишь. Если бы ты правильно себя повел тогда, — она бы и нам помогла, и жива осталась. — Маруська вздохнула. — Вот так-то.
— Она, конечно же, догадывалась, почему угробили ее жениха, — сказал Коля. — Даром он, что ли, сменил имя и фамилию? Она наверняка знала об этом!
— Ну? — торжествующе спросила Маруська. — Мое предложение в силе? Можем браться за Ровского!
— Можем, — согласился Коля.
…Конвойный усадил бухгалтера на стул и вышел.
— Я старый, больной человек, — горько сказал Ровский. — Я целиком и полностью в вашей власти, — это я понимаю. Но вы тоже должны понять — я ни при чем! Имейте хотя бы сочувствие к моему горю!
— Значит, эксперимент с деньгами и с чемоданом ничего не доказывает? — спокойно спросила Маруська.
— А что он, по-вашему, может доказать? — удивился Ровский. — Простое совпадение, вот и все. Ну, влезли все деньги. Так вы суд еще не убедите, что деньги взял я. Кто видел?
— А это? — Маруська положила на стол фотографию из альбома.
Ровский водрузил очки на нос и долго изучал фотографию. Потом снял очки, аккуратно сложил их в футляр и попросил:
— Велите принести папирос. Свои искурил, а носить передачи некому. Я «Звезду» курю, скажите там.
Пока милиционер ходил за папиросами, Ровский задумчиво барабанил пальцами по столу. Получалось нечто вроде марша.
— Вы не помните, — оживился он, — какие были парады на Марсовом или на Дворцовой? Восторг…
— А если ближе к делу? — холодно сказала Маруська.
— Пермитин нашел меня год назад. Решили: как только в кассу поступит куш — возьмем.
— План? — спросил Коля.
Ровский прищурился:
— Придумал Пермитин. Смысл был в следующем. Я устраиваю в охрану своего человека, он нам помогает взять деньги.
— Кто этот свой? — спросила Маруська. — Томич?
— Да. Томич человек в общем-то безобидный, безвредный, к тому же я его знал хорошо, так как еще до революции юнкером он бывал у хозяина. Боялся Томич, что за службу у Юденича вы его отправите на Соловки, вот и жил полулегально, под чужой фамилией. Я его припугнул, он сначала согласился, а когда узнал все в подробностях — наотрез отказался. Убивать надо было, а на это далеко не каждый способен.
— Почему вы его не вывели из дела? Не устранили? — спросил Витька.
— А поздно было, — вздохнул Ровский. — Решительный день на носу, Томичу назначено за деньгами ехать, — кем его заменить? Тем более, и куш такой — закачаешься: задолженность шла с получкой. Когда еще такой случай выпадет? Решили действовать.
— Чем же вы Томича убедили? — спросил Коля.
Ровский затянулся и погасил папиросу:
— Я ему сказал: выдашь нас или откажешься, — я убью Нину. Сам убью.
— И… убили бы?