Повесть об уголовном розыске [Рожденная революцией]
Шрифт:
Чтобы остановить его, Маша поставила новую, только что купленую пластинку — это было танго «Брызги шампанского».
— Кавалеры, приглашайте дам! — крикнула она.
Подошел Коля, поклонился.
— Позвольте?
Маша положила ему руку на плечо, улыбнулась:
— Ты уже почти совсем ком иль фо, милый…
— Почему почти? — обиделся Коля.
— У тебя поклон не поставлен, — пошутила Маша. — Продолжай тренироваться, и ты превзойдешь Дугласа Фербенкса! А Витя какой? Ты взгляни!
На Викторе ладно сидел отменно сшитый костюм. Рубашка
— Кто такая? — ревниво спросила Маша.
— Эксперт. Из НТО. Катей звать.
— Красива… слишком, — скептически поджала губы Маша.
— А Витька? — поправил Коля. — Он, по-твоему, урод?
— Глупо! — рассердилась Маша. — Она излишне красива! Такая женщина всегда на виду! Она его не дождется, уплывет, вот что я хотела сказать!
— Ты же не уплыла? — заметил Коля. — А ведь ты куда красивее. — Он посмотрел на жену влюбленно и горячо, словно было ему не под сорок, а только восемнадцать, как тогда, в Москве.
— Я — другое дело, — безапелляционно заявила Маша.
— И она тоже, — серьезно сказал Коля. — Лишь бы вернулся.
Подошла Маруська, пряча тревогу, сказала:
— Мой-то каков? Нарком иностранных дел! — И, сдерживая слезы, добавила: — Боюсь я, миленькие. Там ведь стреляют не так, как здесь.
— Там легче, — сказал Коля. — Мы выходим один на один с бандитами. Другой раз — и нож в спину можем получить. А там товарищи и слева и справа. И враг перед тобой. И все ясно.
Бушмакин поднял рюмку, встал:
— Два слова скажу. Здесь все свои, все привыкли хранить секрет, как зеницу ока. Поэтому говорю открыто: ты, Витя, наш боевой оперативный работник, наша, можно сказать, гордость. Ты едешь помочь рабочим Испанской республики. Не знаю, что тебя ждет, но уверен: ты всегда будешь достоин и своей профессии, и своей Родины, которая доверила тебе такое дело.
С улицы донесся гудок автомобиля. Генка выглянул в окно, бросился к Виктору:
— Воюй, Витя. А я за тобой очень скоро, это уж будь спок!
— Я вот покажу тебе «будь спок», — заметила Маша.
— Не удержишь, мать, — серьезно сказал Генка. — Когда надо, отцы и матери — не указ.
Все вышли на улицу.
Виктор обнял Маруську, Машу, Генку, распрощался со своей девушкой и подошел к Коле.
— Тебе одно скажу, Николай. — Виктор с трудом сдерживал волнение. — Ты ни разу не пожалел, что подобрал меня тогда, на Дворцовой?
— Что ты, Витька, — Коля даже рукой махнул. — О чем ты говоришь…
— А нынче и вовсе не пожалеешь. Я знаю, куда и на что иду. Я это делаю потому, что все люди, по моему разумению, должны для справедливого дела отдать все! И я должен…
…Автомобиль свернул на улицу Белинского и скрылся. Коля долго смотрел ему вслед, потом подошел к Бушмакину:
— Пойдем, батя, посидим.
— Нет, мне пора. — Бушмакин надел кепку. — Знаешь, мы тут прощались, и я все думал: вчера это было. А жизнь-то уже прошла —
Бушмакин ушел. Коля облокотился на чугунный парапет, задумался. По воде шла легкая рябь, светлые дорожки фонарей подрагивали на черной, стекловидной поверхности. Откуда-то издалека, с залива, порыв ветра донес печальный пароходный гудок. «Переживает старик, — подумал Коля о Бушмакине. — Трудно вот так, сразу, уйти от привычных забот, от напряженного ритма розыскной службы. Надо будет ему какую-нибудь работенку подыскать. Чтобы по силам и чтобы не расставаться нам всем».
Потянуло холодком. У «Анны пророчицы» слабо ударил колокол. Коля вынул часы — подарок наркома: они, как назло, стояли. Коля оглянулся. Неподалеку, у парапета, темнел силуэт человека.
— Товарищ! — крикнул Коля. — Который час?
Человек шагнул было навстречу Коле, но тут же повернулся и торопливо начал уходить. Коля пожал плечами и вернулся домой.
На следующее утро Коля подошел к дверям бушмакинского кабинета в тот момент, когда комендант снимал табличку «Бушмакин И. А.» и вешал другую: «Кондратьев Н. Ф.».
— Здравия желаю, товарищ начальник! — улыбнулся комендант. — Поздравляю со вступлением в должность!
— Спасибо, — буркнул Коля и вошел в кабинет. Эти бесконечные улыбки и поздравления начинали утомлять. Казалось, что они неискренни, вымучены. И он, Коля, совсем их не заслужил. Занял чужое место, выжил достойного человека, вот и все. Коля осмотрелся: все здесь было привычно, но сегодня виделось словно в первый раз: литографированные портреты Ленина и Сталина, деревянные «венские» стулья, вытертые до блеска, тяжелый сейф с замочной скважиной в виде головы льва. Коля сел за стол, переложил бумаги, зачем-то переставил стакан с карандашами. Подумал и вернул предметы на прежние места.
Без стука вошел сотрудник в армейской форме без знаков различия — толстый, похожий на циркового борца — начальник службы БХСС майор Фомичев.
— Привет руководству! — Он добродушно-снисходительно пожал Коле руку. — Надеюсь, теперь УГРО и БХСС будут сотрудничать, так сказать, плотно? Бушмакин не совсем понимал, мне кажется, важность плотности? А?
— Все останется, как при Бушмакине, — хмуро бросил Коля. — Если ты имеешь в виду, что раскрытые по вашей линии дела мы будем вам дарить для палочек в отчете, — ты ошибся.
— Тогда и мы вам ничего дарить не будем, — пожал плечами Фомичев. — Задумайся.
— Много БХСС раскрыло краж со взломом? Задержало грабителей? — насмешливо спросил Коля. — Вы этим не хотите заниматься. А вот мы передали вам в январе группу расхитителей с ликеро-водочного!
— Будет считаться-то, — поморщился Фомичев. — Нам нечего делить, задачи, цели — общие.
— И я так думаю, — сказал Коля. — Только давайте впредь жар вместе загребать. Ребята у тебя что надо, главное — меньше гонора.