Повторение пройденного
Шрифт:
— Людей покормим, как стемнеет — бачки будут, своих носильщиков на кухню направь — она возле барака, у торфяника, где ты ротные повозки оставил. Кашевары гречу с тушенкой варят, да хлеб обещали доставить из рабочих городков, там тылы армейские. С чаем уж как-нибудь сами разберитесь, тут везде вода, черпайте. Котелки есть, так что вскипятите и во фляги наберите. А то вся твоя рота с поносом ляжет.
— Не дурней тебя, все понимаем, — капитан усмехнулся, но при этом внимательно рассматривал отступивших за линию высоких столбов с обрывками проводов немцев. На березняке только пожелтели листья, потому что-либо разглядеть было затруднительно.
— Только табачку бы бойцам прислали, последние закрутки пошли. У меня пачка папирос была — поштучно на взводы раздал, как тогда бутылки с бензином.
— Хорошо, будут вам папиросы, но ты бойцам и командирам еще раз объясни, что противник к железной дороге на Волховстрой рвется, она для Ленинграда единственная осталась, по которой вся доставка грузов идет. Маршал ее «дорогой жизни» не зря назвал в своем приказе — метко подметил. Так что никак нельзя нам противника во второй раз на Мгу пропустить, учти это. Но ладно, пошел я — мне еще в 3-ю роту заглянуть надобно, посмотреть, как у них там дела идут…
Южное Приладожье отличается от северного тем, что здесь мало камней, но зато очень много болот — найти сухое место крайне затруднительно, наступать или обороняться очень сложно. Условия таковы что в этом краю вечной сырости санитарные потери всегда будут превышать боевые — ресурс человеческого организма ограничен. Немцы старались возводить насыпи, на них устраивали временные убежища. Гребневые позиции считались наилучшими — там под сапогами хоть не хлюпало. И конечно старались проводить ротационную замену своих солдат и офицеров. Красноармейцы о таких «райских» условиях даже мечтать не могли, позиции занимали там, где начальству на карте казалось выгодней. Отсюда большие потери в больных, завшивленность, усталость. Ждали зимы как избавления — лучше наступать по замершим болотам, чем там оборонятся. Вот такая война шла в краю лесов и болот…
Часть третья
«ОТСТУПАТЬ НЕКУДА»
Глава 39
Предрассветные сумерки буквально взорвались от мощных раскатов — но то был не гром, то начала свою работу артиллерия Ленинградского фронта и Балтийского флота. На германских позициях от Гостилицы, через Кипень и Скворицы и до самого Красногвардейска обрушился град смертоносный снарядов. С Вороньей горы открывался потрясающее зрелище — весь передний край германских позиций, там, где изготовились к наступлению германские дивизии, словно поднялся на воздух — то «плодотворно» отрабатывали подведенные к южным окраинам Ленинграда железнодорожные батареи. У самого Красногвардейска, где немцы подошли вплотную к дотам укрепрайона, тоже началось «веселье» — по позициям принялись долбить крейсера «Максим Горький» и «Киров», имевшие дальнобойные 180 мм пушки. Включились в обстрел и двенадцатидюймовые пушки флота — стреляли как с береговых батарей, так и оба линкора пытались достать противника, но дистанция предоставляла такую возможность только на двух участках.
Стрельба становилась все интенсивней — теперь была задействована полевая артиллерия — 152 мм и 122 мм гаубицы и пушки, «трехдюймовки» и 120 мм минометы. В общем, обрушился безумный шквал снарядов, полностью опоясывая весь передний край войск противника, и поражая в глубину.
— Вот это и есть, Андрей Александрович, «превентивная» артподготовка для срыва вражеского наступления. Ее результаты станут ясны с рассветом — пойдут ли немцы в наступление, и если перейдут, то в каком виде. Но для танков и автомобилей там все перекопано — стремительного броска на Красное Село у противника уже не получится. Через десять минут наступит тишина, а через час «представление» повторится, но будет пятиминутным, чтобы особенно хорошо запомнилось их войскам на передовой.
Маршал Кулик с нарочитым спокойствием
— Немцы хорошие вояки, и сами любят пушки. Главное, вести не хаотичный огонь, а тщательно выявить цели, которые нужно поразить в первую очередь. Это не более, чем «репетиция», образно выражаясь, само «представление» начнется, когда они попытаются прорвать фронт. Но у них исключительно полевая артиллерия, с самым крупным калибром 150 мм — гаубицы, совсем немного пушек. Есть 210 мм гаубицы, но их немного, и несколько штук 240 мм пушек, что терроризируют обстрелом город. Если выявить их позиции, причем успеть сделать, пока они не обустроят новые, то можно накрыть позиции таким выверенным огневым налетом, контрбатарейная борьба может быть очень эффективной, особенно если бить «чемоданами». Или подавить выявленные батареи хорошей бомбардировкой и штурмовкой с воздуха. Тоже никому мало не покажется под «фабами» в полтонны весом. Недаром бытует такое выражение — недостаток точности можно компенсировать весом и количеством взрывчатки, обрушенной на цель. Но лучше стрелять точнее — выйдет сплошная экономия снарядов…
Кулик замолчал — его, как и других стоявших рядом, оглушила тишина. И навалилась темнота — только на неприятельских позициях что-то продолжало гореть, а порой красочно взрывалось.
— Думаю, какой-то ущерб мы неприятелю точно причинили, а главное сделали фон Леебу непрозрачный намек, небольшой такой намек, — тут Григорий Иванович ухмыльнулся с нескрываемым злорадством, — с хорошую оглоблю и предупреждением, что не стоит озадачиваться штурмом. Потому что он чреват большими потерями. И скорее всего, фельдмаршал все поймет правильно. И предпочтет вести дальнейшую блокаду Ленинграда на дальних к нему подступах. О штурме уже не может быть речи.
— А почему не на ближних, Григорий Иванович? И что заставит немцев отказаться от возможности захватить город приступом?
— Чтобы выйти на ближние подступы, нужно еще до них дойти. А сделать это под управляемым артиллерийским обстрелом ой как не просто. Особенно когда рвутся снаряды весом в полтонны, а то и более — а у нас и такие есть. А то, что наша «превентивная» стрельба велась целенаправленно и она управлялась, немцы уже осознали. И окончательно поймут при секторальной «обработке» их атак. Потому скоро попытаются выбить нашу артиллерию, в первую очередь корабли, особенно линкоры и крейсера. Нужно ожидать массированных налетов авиации, и принять все дополнительные меры к их нейтрализации, если что удумаем новое. А больше противнику нечего противопоставить — доставка осадной артиллерии дело хлопотное и долгое, особенно когда железнодорожные мосты подорвать в тылу противника. Вот этим и надо заниматься — развертывать широкое партизанское движение и готовить кадры диверсантов. Есть способы любой мост надолго вывести из строя, нужна только взрывчатка, и весом побольше.
Кулик замолчал, говорить детальнее ни в коем случае нельзя. Особенно про некие возможности, если смотреть на ремесло диверсанта нетривиально. Но о том лучше с моряками говорить, мосты ведь на реках стоят, на суше их охраняют, а вот любая река имеет течение, которое само доставит к опором любой груз с «нулевой» плавучестью. Понятное дело, что не река, а «боевые пловцы», которые специально под это дело «затачиваются». Ворошилову достаточно объяснить, а он на моряков сам «насядет».
— Андрей Александрович, мне тут больше делать нечего, повторение «концерта» и без меня проведут, — обратился к Жданову, выразительно посмотрев на часы. Но тот мотнул головой, хрипло произнес: