Поймать солнце
Шрифт:
Я отодвигаюсь на дюйм и встречаюсь с ее взглядом, по-прежнему улыбаясь.
— Я хочу показать тебе все вокруг.
Элла смахивает слезы и кивает сквозь недоверчивый смех.
— Покажи мне.
Клондайк неуклюже топчется рядом с нами, прежде чем устроиться в своей клетке с игрушкой, пока я провожу Эллу из комнаты в комнату. Дом в стиле ранчо небольшой, но уютный, с новым ковром и свежей краской. Все просто, но со вкусом, это чистый холст для ее вещей и индивидуальности.
Единственная комната, которую я рискнул обставить,
Широко улыбаясь, Элла изучает каждую деталь мебели, каждый элемент декора, каждую деревянную балку и высокий потолок. Когда я веду ее в главную спальню, мы держимся за руки, и мое сердце замирает, когда я переступаю порог.
Она замирает с легким вздохом.
Стены выкрашены в цвет дыни. Двуспальная кровать застелена белоснежным постельным бельем, а на ней — коллекция ярко-оранжевых подушек. В углу комнаты стоит небольшой письменный стол, на котором разложены переплетные инструменты и безделушки. Высокие книжные полки заставлены ее любимыми романами и сборниками рассказов. На прикроватной тумбочке стоит терракотовый горшочек с морковью, торчащей из земли.
А всю дальнюю стену, прямо напротив кровати, занимает нарисованная вручную фреска с изображением восходящего солнца.
Взгляд Эллы скользит по комнате, задерживаясь на солнечной картине.
— О, боже… — выдыхает она, потрясенная и озадаченная.
— Тебе нравится? — Нервы и неуверенность пронизывают меня насквозь, скручиваясь где-то внизу живота. — Это Кай нарисовал. Если это слишком, мы можем закрасить. Я знаю, что это смело, но она напоминает мне о тебе и…
Элла бросается в мои распростертые объятия, как тогда, посреди гравийной дороги, перед тем как старый фургон увез ее почти на три мучительных года.
Наши губы соединяются, прежде чем я успеваю сделать следующий вдох.
Это инстинкт.
Я подхватываю ее под бедра, ее язык проникает в мой рот, встречаясь с моим. Мы оба стонем. Сладкая знакомость окутывает меня теплом, молниеносный жар пронизывает меня с ног до головы. Я веду ее назад и прижимаю к солнечной стене. Она обхватывает мои щеки, наши лица наклоняются, чтобы глубже почувствовать вкус, мои бедра оказываются между ее раздвинутыми ногами, плотно обхватывающими мою талию.
Никаких колебаний.
Никаких медленных и плавных движений.
Никакого забвения.
Одной рукой я откидываю ее волосы назад и провожу губами по ее тонкой шее, ее бедра сжимают меня. Я становлюсь твердым как сталь, когда она одной рукой перебирает мои волосы, а другой сжимает мой бицепс. Девушка хнычет, и я покусываю зубами ее челюсть, ее голова откидывается назад, а волосы сливаются с солнечными красно-оранжевыми лучами на стене. Элла прижимается ко мне, пока я языком ласкают ее горло, пробуя на вкус нежную кожу.
Прикусываю мочку ее уха, затем снова нахожу ее рот, и мы поглощаем друг друга.
Это как вернуться домой.
Ее руки дрожат,
— Макс… — с отчаянным вздохом произносит она мое имя. — Пожалуйста.
Это все, что мне нужно. Я разворачиваю ее и несу к кровати, опускаю на белое покрывало и наблюдаю, как она снимает с себя одежду, не отрывая от меня глаз. Я расстегиваю ремень и пуговицу на джинсах, затем молнию. Джинсы и боксеры падают на пол, а я стягиваю футболку через голову, страстно желая оказаться в ее объятиях.
Полностью обнаженная, Элла без малейшего стеснения откидывается на кровати, широко раздвигая колени. Солнечный свет проникает сквозь кружевные шторы, заливая ее золотистым светом.
Боже, солнце ей к лицу. Всегда так было.
Пряди медно-рыжих волос рассыпаются позади нее, когда она приподнимается на локтях, большими зелеными глазами наблюдая за мной.
— Боже, — со стоном выдыхаю я. — Я думал о тебе каждый день на протяжении двадцати восьми месяцев.
Элла прикусывает нижнюю губу, когда я устраиваюсь у нее между ног и осыпаю поцелуями ее шею и ключицу.
— Ты представлял меня такой? — с придыханием спрашивает она, обхватывая одной ногой мою поясницу.
— Иногда, — признаюсь я. — Иногда я представлял тебя именно такой. — Я обхватываю ее между ног, а затем просовываю внутрь два пальца. Мы оба стонем. Я сжимаю челюсть, а глаза закрываются. — Боже, я так скучал по тебе.
— Макс… — Ее голова запрокидывается, прежде чем она полностью ложится на спину, обвивая руки вокруг моей шеи. — Ты мне нужен.
Я снова прикусываю мочку ее уха, а затем нахожу ее рот, и наши губы соединяются. Языки сталкиваются, жар кружится и бурлит между нами, пока я пальцами ласкаю ее, продвигаясь выше, глубже, пропитываясь ее желанием.
Лениво улыбаясь, я, не теряя времени, хватаю ее за талию и ползу вверх, пока не оказываюсь между ее ног. Я прижимаюсь к ней и опускаю лицо, чтобы поцеловать ее. Нежно и мягко. Никакой спешки, никакой торопливости. Никакого неизбежного разбитого сердца, маячащего на горизонте.
Горизонт яркий, солнечный и теплый.
Есть только мы и этот момент.
Макс и Элла.
Я тянусь вниз, чтобы прижаться кончиком члена к ее входу, и дрожу от этого прикосновения. Меня пьянит осознание того, что я буду в ней, заполняя ее, наконец-то полностью соединенный с ней.
— Пожалуйста, — снова умоляет она, проводя руками по моей спине. — Займись со мной любовью.
Я прижимаю ее колени к груди, поднимаюсь, затем опускаю взгляд и смотрю, как вхожу в нее, медленно, дюйм за дюймом. Элла сжимает в кулаках простыни, откинув голову назад от удовольствия, когда я вхожу в нее до конца.
Единственный раз, когда она была так со мной, это было на пороге расставания, когда мы оба промокли от дождя и сожалений.
Это было похоже на конец. Суровое завершение.