Пойми и прости
Шрифт:
Но это было так – я чувствовала это шеей.
Он подошел к нам и улыбнулся. Было слишком шумно для разговоров, поэтому я ответила ему улыбкой и кивнула. Было непонятно, что делать дальше. В некоторых клубах можно было дождаться паузы, но только не в этом. Не в этой квартире. Музыка не переставала громыхать, люди – танцевать, а Джек казался немного некстати. Я подумала, что он не любит танцевать.
– Это Раф, – завопил Джек, рупором приложив ладони ко рту для лучшей слышимости.
Он кричал изо всех сил, но я все равно едва его слышала. Так или иначе, все кивнули.
– Он
– Привет, дамы, – сказал Раф. Он обладал более резким голосом, поэтому его было лучше слышно.
Я взглянула на Рафа. Он был симпатичным, крепким, но не таким высоким, как Джек, с рыжеватыми волосами и ослепительной счастливой улыбкой. Его акцент – даже те два слова, которые он произнес, – звучал восхитительно. На нем была австралийская стеганая куртка. Было слишком жарко для такой одежды, но он, казалось, носил ее постоянно. Раф держал в руке большую банку пива. Он улыбнулся и поднял за нас тост.
Я не сразу поняла, что он смотрел не на Эми, как бывало обычно, а на Констанцию. А ее взгляд был прикован к нему. Даже Эми заметила это и, посмотрев на меня, подняла брови: «Действительно?» Сложно было представить Констанцию с пастухом из австралийской глубинки.
– Нашим внукам точно понравится эта история, – сказал Джек мне на ухо.
– Правда?
– Абсолютно. Раф будет свидетелем на нашей свадьбе. Пускай наша свадьба происходит здесь и сейчас.
– Кто может клюнуть на это? На весь этот трюк со свадьбой?
– Ты клюнула, разве нет?
Я покачала головой, но мой живот с этим не согласился.
– Пора выпить, – сказала я и позвала остальных. – Эй, Джек Вермонтский угощает в этот раз!
Мы направились к бару. Прошли половину танцпола, как вдруг люди закричали и засуетились. Это было стадное чувство. Какая-то девчонка поскользнулась и упала на колено, но никто не помогал ей. Кто-то начал смеяться, приговаривая что-то непонятное на немецком. Джек прижал меня к себе, чтобы защитить от чужих локтей и кулаков, а я заметила, как Раф прижимает к себе Констанцию. Эми не было видно, но я надеялась, что она где-то позади. Что бы ни случилось, она всегда умела постоять за себя. Я огляделась и увидела причину всеобщего беспокойства.
Два парня, оба ужасно пьяные, оба скинхеды, танцевали посреди танцпола, выставив из штанов члены. Они мочились прямо на пол, их пенисы свободно болтались, а руки восторженно возвышались над головами. Они кричали что-то о том, как же хорошо писать, и самозабвенно танцевали. Шатаясь на ногах, они едва держали равновесие. Просто трясли своим достоинством и мочились. Когда они подходили к толпе, она пятилась от них, вопя и визжа, пока эти двое отбивали друг другу «пять», явно гордясь своим чудачеством. Это был наихудший тип чудаков на вечеринках, и я совсем не ожидала увидеть нечто подобное в Европе.
– Ужас, – сказала Эми позади меня. – Фу, кошмар.
Парни начали двигаться в нашем направлении.
Народ сбился в одной половине зала, и нам было некуда идти. Эта пробка из людей упиралась прямо в бар,
– Они идут сюда! – закричала Констанция, изо всех сил пытаясь протиснуться между людьми. – О боже!
– Это отвратительно! – заорала Эми.
Несколько парней попытались подобраться к танцорам поближе и схватить их, но те мастерски увернулись, обороняясь членами. Как иногда бывает с пьянчугами, танцоров сопровождала какая-то глупая, смешная удача. Они смеялись и подходили все ближе, словно угрожая своими пенисами.
Они напоминали мне пресловутых скунсов на садовой вечеринке и, черт возьми, были хороши в своем деле.
Может, Джек и не вышел из ночи и не спрыгнул с белого скакуна, но он сделал шаг вперед. Словно щит, он надел на руку крышку от резинового мусорного бака. Изумленная публика, увидев своего героя, начала смеяться и аплодировать. Раф позвал друга и вручил ему туфель на высоком каблуке. Спустя секунду я осознала, что это была босоножка Констанции. Джеку требовалось второе оружие, чтобы бить танцоров по пенисам, если они подберутся слишком близко. Держа босоножку за носок, он несколько раз повторил защитное движение. Скунсам, казалось, было плевать на планы Джека. Они лишь пили пиво из огромных банок, которое тут же перемещалось в их мочевые пузыри.
Я взглянула на Констанцию и Эми. Девочки, разинув рты от удивления и восторга, наблюдали зрелище. Раф держал Констанцию под руку.
Все было до того странно – отвратительная ситуация, два неуправляемых скинхеда, – а Джек, играя на публику, сделал из этого забавное шоу. Он медленно расхаживал по периметру круга, приветствуя толпу, словно римский гладиатор, а зрители ухали и смеялись в ответ своему спасителю. Он делал выпад в сторону танцоров, изображая нападение, а они пятились, не выпуская из рук свое оружие. Затем, наконец разработав свою стратегию, они перешли в наступление, подходя к Джеку с разных сторон: один пытался напасть сзади, пока второй отвлекал спереди.
Я смотрела на Джека, вспоминая о нашем поцелуе и о том, как его рука касалась моей поясницы.
Наконец он атаковал танцоров. Закрылся щитом в полной готовности отразить струю мочи, которой они в него целились, и скинхеды дали слабину. Джек ударил босоножкой по пенису одного из танцоров, и парень умчался прочь, пряча свое добро в штаны. Второй подкрался к Джеку сбоку, и тот ринулся к нему. Он шарахнул идиота своим щитом, и тот стремительно попятился, пытаясь удержать равновесие, но в конце концов рухнул на пол, как бревно. Его банка с пивом укатилась в толпу. Джек, запрыгнув на парня, схватил его за ногу и начал вытирать им, словно шваброй, пол. Толпа была в восторге от зрелища, а еще два парня стали кружиться вокруг них. Второй танцор – тот, который сбежал, – нерешительно попытался вступиться за друга, но зрители тут же прогнали его. Пораженный скинхед побрел прочь, бросив товарища на произвол судьбы.