Пожарная застава квартала Одэнмате
Шрифт:
Мы настороженно переглянулись.
— Н-да, скучные из вас собутыльники, — недовольно отозвался Котэцу. — Ну, просто посидим, чаи погоняем, лясы поточим, чем не развлечение в таких обстоятельствах? Согласны? Ну, согласны же?
— Конечно, мы составим вам компанию, — ответил я за всех.
— Вот и славненько, — довольно буркнул Котэцу. — А то ишь нахмурились все, как елки под дождем.
Душный вечер стремительно надвигался, и так
Весь день в храм тянулась череда возбужденных прихожан, люди напуганно шептались, принимая благословения настоятеля Окаи, и спешили покинуть это недоброе место, торопливо бросив монетку в деревянный ящик для пожертвований. Скоро привычный стук монетки о деревянное дно ящика сменился глухим звяканьем.
— Никогда такого не было, — смущенно произнес настоятель Окаи, выпроваживая очередного прихожанина. — Столько любопытных.
— Страшно представить, сколько таких любопытных в родительский храм нагрянет, — усмехнулся Котэцу. Удушающая жара, казалось, его не касалась.
Мы, прочие, сидевшие вокруг него в храмовом зале, обливались потом, выпив уже, наверное, по десятку чашек чаю, промокли насквозь и не выказали желания поддержать беседу.
А потом старшина квартала Окасукэ нагрянул.
— Да что же это делается? — ломал руки Окасукэ. — Как же так получилось? Немедленно, немедленно унесите эту вещь отсюда! Унесите подальше! Бросьте ее в реку! Это же невозможно! Совершенно невероятно! Весь квартал к утру разбежится! Нельзя, неуместно, непозволительно!
— Почтенный, — отозвался Котэцу, выслушав нашего представителя квартальной старшины до конца, — не волнуйтесь, это вредно. Я вам совершенно ответственно обещаю: завтра этой вещи в ваших пределах не будет. Ею займутся люди куда значимее нас. Но вот сегодня звезды не сошлись.
Нам, прочим, оставалось только глаза прятать. Что тут поделаешь?
— Вот как?! — выпалил Окасукэ, оставшись совершенно не согласным с речами Котэцу. — Вот как? Ну, мы еще посмотрим.
И куда-то умчался, сверкая голыми лодыжками, как мальчишка, совершенно не сообразно своему положению.
— Ну вот что за неуемный человек, — покачал Котэцу головой. Мнение его никто не поддержал.
Первым Окасукэ притащил Мацувака. Наш квартальный надзиратель вошел в храмовый зал легким шагом занятого человека, окинул всех присутствующих недовольным взглядом, покосился на ящик перед алтарем.
Решительно сел и, уставившись на Котэцу, с напором задал первый вопрос:
— Ваше полное имя?
— Окисато из Нагасонэ, — легко ответил тот, не таясь. — Теперь, после пострига, я Котэцу зовусь.
— Храм приписки?
— Хоммёдзи, что в Хонго.
—
— Почтенный настоятель Соннобу, ныне здравствующий патриарх школы Хоккэ-сю.
Мацувака задумчиво прищурился:
— Почему послали вас?
— У меня есть некоторый опыт в обращении со сложными предметами. Вроде этого.
— Откуда вы родом?
— Из Эттидзэна.
— Род занятий до прибытия в Эдо?
— Изготавливал шлемы, неуязвимые для мечей.
— Чем занимаетесь сейчас?
— Учусь изготовлять мечи, уязвляющие любой шлем.
— Предъявите вашу печать.
Котэцу снял с пояса переносную тушечницу, вынул из нее личную печать, подал надзирателю. Тот исследовал знаки на печати, подняв ее к свету и прищурившись острым глазом.
— Все верно, — бросил Мацувака, опуская печать. — Он тот, кем себя называет.
Передал печать обратно в руки Котэцу, поднялся и решительно удалился из храма, пройдя мимо Окасукэ, ломавшего руки на террасе храма все время, что длился допрос.
Окасукэ только рот беспомощно раскрыл. Потом снова умчался куда-то.
Вторым он притащил жреца-кануси в белых одеяниях, в высокой черной шапке, загнутой на конце, из святилища на холме за кварталом, я там еще и не бывал ни разу…
Окасукэ растолкал напуганную толпу в воротах, чтобы жрец мог спокойно пройти. Даже отсюда было видно, что борода жреца совершенно седа.
— О! — удивился настоятель Окаи. — Не может быть!
И вскочил, чтобы встретить почтенного гостя перед храмом.
Я увидел, как встрепенулся до того равнодушный Нагасиро, как вытянулось его лицо.
После всех надлежащих условностей жрец святилища Хиракава, издавна, как меня тут же предупредили, покровительствующего нашему кварталу, вступил под сень храма Кэйтёдзи. Не такой уж и частый случай, если подумать. Святилища местных богов часто оказывались в сени храма той или иной школы Пути, но у нас в квартале заведено не так. Бог реки Хиракава был слишком стар и слишком самолюбив для этого. Здесь, на этом берегу, он был хозяином. И представлял его этот рано поседевший человек.
— Нагасиро, — произнес жрец первым делом, войдя под крышу храма. — И ты здесь. Так вот где ты пропадаешь. Ну, конечно…
Я перевел удивленный взор на Нагасиро, а он уже склонился в глубоком почтительном поклоне.
— Батюшка…
Вот это да! Ушам не верю! Кабукимоно Нагасиро — сын жреца!
Хотя если подумать, я мог бы заподозрить и раньше. Он явно обеспечен и образован, и нет никаких признаков принадлежности к воинскому роду ни на вещах, ни в одежде. Я просто не задумывался.