Познавший правила
Шрифт:
В соседней комнате дырка была одна. Я не знаю, что там было у дораскольного гарнизона, но мы использовали дырку для слива воды, а комнату отвели под купальню. Притащили несколько бочек с водой — и поставили в углу чан, в котором вода разогревалась. Купальня была одна, и пользовались ею по очереди.
В приземистом здании разместилась кухня, из которой весь день разносились аппетитные запахи. Готовить в подвале было бы всё равно сложно — даже угли в купальне делали помещение душным. А если разжечь несколько костров для готовки — то вообще станет нечем дышать. Вот и организовали кухню в руинах на поверхности.
Ещё
Грапп нашёл меня сам. Вид у него был слегка обеспокоенный. Он потащил меня вниз и первым делом указал на каваля.
Животное всё ещё грустно порёвывало, но беспокоиться стало значительно меньше. Зато на голове появилась пара маленьких перламутровых рожек. Да и старые рога тоже начали слегка переливаться.
— Изменяется, — кивнул я.
— Не так смотришь, — усмехнулся Грапп в ответ.
Я посмотрел другим взглядом и замер. Мудрость стекалась к кавалю, облепляя его, а на границе сознания отчётливо слышалось: «Жизнь! Жизнь!». Я про голоса в голове никому не рассказывал, и ни от кого подобного не слышал — вот и в этот раз не стал, ограничившись кивком. Взглянув на труп и неживого, я обнаружил похожую картину. Нежить вёл себя спокойно, клацал зубами, бился о прочные прутья клетки, но как-то без огонька — устал ещё в Форте, видимо. Труп тоже пока вставать не собирался.
— Почему мудрость липнет к трупу? — спросил я.
— Не знаю, — Грапп пожал плечами. — И почему к нежити липнет — тоже не знаю. Этого никто не смог объяснить. Но давно известно — мудрость в Диких Землях притягивается и к трупам, и к нежити.
— Хм… — я наблюдал, как искры медленно втекают в подвал. — А что по поводу того, что вся эта мудрость сейчас стекается к нам?
— А вот это меня тоже беспокоит, — признался Грапп. — Но я помню, что мастер Соксон и мастер Ксарг что-то делали с кавалем. Я спросил, но мне ответили, что это не моё дело. Вот я сейчас и думаю, а не могло ли это стать причиной?..
— Да, может, так и есть, — согласился я. — Только в последний раз я видел такую миграцию искр на Стене перед нашествием. И ещё разок, когда летуны создавали какого-то нового летуна.
— Да, я читал описание, — Грапп кивнул. — Может, пытаются с кавалем повторить то же самое?
— Не знаю… Но на такое скопление мудрости придёт много тварей, — пояснил я.
— Надо держаться, — Грапп покачал головой. — Уйдём, только если станет совсем тяжко.
Странное поведение мудрости заметил уже весь отряд. К ночи все готовились основательно — спать ложились пораньше, чтобы не ходить сонными, чинили доспехи и точили оружие. Но ночь прошла спокойно. Если не считать возмущённых воплей каваля, который прибавил в росте, стал лучше кушать, посветлел до песочного цвета и приобрёл две пары перламутровых рогов — и такие же перламутровые копыта.
— Невероятно… — тихо сказала Пятнашка, с которой я пришёл проведать Граппа. — Он стал очень красивым!
Каваль перестал возмущённо реветь
— И это только начало изменения! — заметил Грапп. — Он всё ещё остаётся тем же кавалем, которого мы привезли сюда.
— Ты это как понял? — поинтересовался я.
— Так он орёт и возмущается, — ответил ученик Соксона. — Постоянно лопает свой корм. А когда совсем изменится — он замолчит.
Казалось, что Дикие Земли нас решили не замечать. Стал ли тому причиной полог Граппа — или какие-то внутренние процессы — но и этот день, и следующий прошли спокойно. Отряд уже обжился и вовсю ходил смотреть на подопытных. Ночью к стенам иногда выходили твари из джунглей, но нас не видели и уходили назад.
Каваль продолжал реветь для порядка. Вырос он уже настолько, что занимал половину клетки — а я, вытянув руку, не мог достать ему до спины. Костяной гребень у него стал больше, рога выросли, а на копытах появились аккуратные острые коготки. Глаза стали больше и приобрели какой-то небесно-голубой отлив. И самое страшное было в том, что взгляд у каваля стал такой умный… в чём-то даже задумчивый. Я лично начинал его бояться, а вот Пятнашке новый зверь очень нравился. Она к нему по десять раз в день ходила — чесала и подкармливала овощами.
На пятый день нашего пребывания мы стали беспокоиться, почему не встал труп. Он уже давно должен был подняться, но пока лежал без движения. Зато неживой в соседней клетке подрос и стал массивнее — хотя ему вроде как еды не перепадало. Пятнашка кормила каваля, а мы с Граппом обсуждали странности с трупом и неживым, когда с улицы донёсся крик одного из дозорных: «Тревога!».
— Грапп, будь здесь! — выдохнул я, кидаясь к лестнице.
Сверху уже сбегали бойцы из десятка Одноглазого. Увидев их десятника, я коротко спросил:
— Что там?
— Нападают!
— Берегите Граппа! — напомнил я, выскакивая во двор. Остановился я так резко, что бежавшая за мной Пятнашка не успела среагировать и врезалась в спину. — Чтоб меня!..
Над крепостью стаей кружило три десятка летунов. В них пускали стрелы, но твари ловко уходили выше, не давая себя подбить. А за стеной крепости нарастал шум.
— Через подвал! — выдохнул я, разворачивая Пятнашку назад. Девушка забежать внутрь успела, а я — нет. Кто-то успел предостеречь меня прямо перед ударом, и я выставил щит. В результате летун лишь скользнул по нему шипом и стал набирать высоту. Но несколько стрел, метко пущенных моими бойцами, остановили его полёт, обрушив тушу на землю. Добивать тварь я не стал и нырнул в здание — сама издохнет.
Пока я снова сбежал в подвал, пока добрался до стены — там уже разгорался бой. Пока ещё не звенело оружие, не было звуков ударов, но тетивы хлопали часто — а за стенами ревели, шипели, кричали на все лады. Выскочив на второй ярус, я подбежал к Ножу, чей десяток оказался ближе всего, и выдохнул:
— Что там?
— Сам гляди, — Нож посторонился, открывая мне бойницу.
Короткого взгляда было достаточно, чтобы понять — дела наши плохи. К крепости из джунглей валом катились враги: хищные твари, серые люди, насекомые и летуны. На крепость обрушивалось самое настоящее нашествие. Пусть и маленькое, но оттого не менее смертоносное.