Позывной Леон
Шрифт:
Так мы и застали друг друга: я, оглушённый и покалеченный, с обрубком правой руки, обмотанной листьями, и она, стройная охотница, излучающая силу и магию, заставляющую меня чувствовать, будто я невесом. А над всем этим витало молчаливое обещание Ира: «Скоро боль вернётся, Леон… будь к этому готов».
И она вернулась — боль. Неожиданно, без всякого предупреждения я выгнулся дугой и заорал. Похоже, там, где меня настиг Гвалар, адреналин тогда сделал своё дело, погрузив тело в состояние безумия, чтобы я не чувствовал всей этой жуткой муки. Теперь же я ощутил её в полной мере.
Я стиснул зубы, чтобы не кричать, но на глаза навернулись
Вдруг охотница (точнее, незнакомка, что спасла меня) прильнула ко мне, глядя в мои залитые слезами глаза. Что-то прошептала, и боль понемногу отползла в сторону, словно оставив меня в полутьме моего сознания — она не исчезла совсем, но уже не рвала душу на куски. Я выдохнул, снова бессильно заваливаясь в лежачее положение.
Спасительница повернулась куда-то, вернулась с чем-то в руках — это была миска с тёплой жидкостью или, может быть, странный настой. Приподняв мою голову, она прижала миску к моим губам, и я жадно впился в её содержимое. Оказалось, что я безумно хотел пить, поэтому поглощал всё торопливыми глотками, чуть не захлёбываясь. Напиток оказался сладковатым на вкус, с горьковатым послевкусием — видимо, какой-то отвар трав или нечто вроде снадобья.
— Вот так, — прошептала она, — это поможет тебе унять боль и на время залечит раны.
— Без «зелёного» лекаря тебе всё равно не обойтись, — проворчал Ир и исчез.
Опять его нравоучения и непонятные речи. А я, немного приходя в себя, почувствовал, как пульсация в районе плеча понемногу отступает. Лекарь? Я и сам хотел бы, чтобы где-то рядом находился врач, но где его взять в этих условиях? Да ещё «зелёный»… судя по всему, речь о лекаре народа Леса. Но ведь я — «железный», у меня руна… Я осёкся, кося взгляд на своё правое плечо. Нет, руки-то нет, а вместе с ней и руны тоже нет. Значит… точно: Ир говорил о том, что во мне совмещались две противоборствующие силы: Проводник и Слушатель. Теперь, когда Гвалар оторвал мне руку, от «проводника» ничего не осталось. Может, поэтому всё так страшно болит? Возможно, то же самое чувствовал командир Карвел, когда отдал все силы ради нашего спасения? И где сейчас отряд? Выжили ли они? Ведь чтобы выжить среди таких тварей, надо сильно постараться.
Значит, теперь Слушатель. Я снова вернулся к своим мыслям: выходит, именно поэтому эта чудная дева ухаживает за мной, пытаясь вылечить. Решила, видимо, что я один из «них»? А одежда… я, насколько мог, приподнял голову и осмотрел себя: фактически почти гол, от моей прежней формы ничего толком не осталось, лишь обрывки рубахи, в которой я сюда попал. Меч лежал рядом — похоже, я всё-таки сумел его сохранить. Или, быть может, охотница не дала ему пропасть.
— Не обольщайся, — вновь заговорил Ир, всё с тем же ворчливым тоном. — Слушателем ты не стал. Вернее, когда-то мог им быть, но «проводник» в тебе преобладал. То, что ты лишился руны, факт. И то, что тебе из-за этого так больно, тоже факт. Не спрашивай, почему, всё равно пока не поймёшь. А вот полноценным Слушателем ты всё равно не сделался: внешне, внутренне — нет. Я по-прежнему буду приносить тебе боль, но, может, уже не так чудовищно, как раньше.
Я не знал, радоваться мне или бояться от того, что поведал Ир. С одной
— Не дам тебе «сойти с ума», как вы говорите, — донёсся ворчливый голос Ира, прозвучавший чуть громче. — Со мной не получится.
И я не мог не вздохнуть с горьким облегчением. Сидя или лёжа на влажной, пахнущей листвой земле, ощущая возле себя поддержку девушки-охотницы, я думал о том, что впереди наверняка ещё много испытаний. Но пока это была единственная передышка в водовороте жгучих переживаний, и мне оставалось только надеяться, что этот передышок продлится чуть дольше, чем обычно.
Глава 10
Я понемногу приходил в себя: боль отступила, отвар помог. Моя спасительница скрылась с поля моего зрения, и я остался один, лёжа на влажной земле. Солнце клонилось к закату, и надо было решать, что делать с ночлегом. Я попытался приподняться — получалось трудно. Опираясь на единственную уцелевшую руку, огляделся. Мы находились на небольшой поляне, свободной от деревьев и густых зарослей, а вокруг высилась некая живая ограда — метров пяти в диаметре. Я осмотрел её и понял, что стебли растений так тесно переплетены между собой, что образуют настоящую «зелёную стену», будто кто-то постарался специально увить их в плотную конструкцию.
— Оберег охотников, — скупо прокомментировал Ир. — Обычное дело.
То, что для него было «обычным делом», на меня произвело сильное впечатление: до такой степени стебли срослись друг с другом, что совсем не просматривалось, что за ними. Значит, укрытие мне уже искать не придётся. Впрочем, в моём состоянии я бы вряд ли далеко ушёл. Хорошо ещё, что в беспамятстве я пролежал, как мне казалось, всего пару часов.
— Три дня, — проворчал Ир. — Хорошо, что она нашла нас до наступления темноты, иначе мы бы были… даже не хочу говорить, что случилось бы. Так что, Леон, ты этой девушке жизнью обязан.
Три дня? Я опешил, но вспомнил лицо своей спасительницы, и на душе потеплело. Я одёрнул себя, но не смог сконцентрироваться и снова поддался волне чувств. Что со мной происходит?
— Природная красота народа Леса не оставит никого равнодушным, — язвительно добавил Ир. — Ты просто под её чарами, мальчишка.
Мне вдруг почудилось, что Ир насмехается надо мной, но я сделал вид, будто не услышал, хотя внутри всё пылало от смущения и странной радости. Успокоившись, я вдруг понял, что она запала в душу сильнее, чем мне хотелось бы признавать. Вероятно, это обычная благодарность за спасение? Или… что-то ещё?
— Боль ушла? — услышал я мелодичный голос. Интересно, раньше он мне таким не казался? Надо взять себя в руки, иначе это может плохо кончиться. Нужно сосредоточиться на поисках своих… хотя, смогу ли я в таком состоянии кого-то искать? Похоже, мои планы закончились, так и не начавшись.
— Да, — тихо ответил я и смущённо прокашлялся. Наверное, в горле всё пересохло. Мне стало неловко, и, кажется, я зарделся не от температуры, а от смущения.
Охотница негромко, легко рассмеялась. Какое-то чудесное, ненавязчивое веселье прозвучало в этом смехе.