Позывной Леон

Стрелец Артем

Становилось теплее, и я не мог не радоваться этому. Вскоре ощутил, как холод отступает, вернув возможность свободнее дышать. Я убрал с лица руки, которые до этого прижимал к глазам, и невольно взглянул на свою правую руку, всё ещё подозрительно бледную, почти мертвенно-серую. Меня передёрнуло от этого вида, но я пытался списать его на общий холод, который, казалось, только-только ослаблял хватку. А ещё во мне шевельнулось какое-то тревожное подозрение, будто я чего-то не замечаю, но в тот момент я решил не заострять на этом внимание.

Пламя уже упёрлось в высокий потолок, хлестало его алыми языками, а я стоял, наслаждаясь наконец-таки

приятным теплом, которого так не хватало. Сначала всё выглядело почти спасением: я протягивал руки к огню, поочерёдно грея то ладони, то тыльную сторону, и чувствовал, как кровь наконец побежала чуть быстрее, разгоняя холод, сковавший тело. Но вскоре я понял, что огонь растёт слишком быстро, становясь гигантским, и с каждой секундой подбирается ко мне всё ближе. Желаемое тепло стремительно превращалось в нестерпимый жар, который я чувствовал всё сильнее: лицо, казалось, стало багровым (а может, мне просто так показалось, глядя на эти алые всполохи). Когда я пытался смотреть на пламя прямо, глаза тут же слезились и жгло веки — всё расплывалось в слепящем сиянии.

Прижав руку к глазам, я заметил, как лужи, что были вокруг моих ног, бесследно исчезли, испаряясь в мощной волне жара. Даже бетон подо мной, ещё недавно влажный и скользкий, теперь казался раскалённым. Я попятился — точнее, попробовал сделать шаг назад, чтобы уйти с линии пламени, — но ничего не вышло. В тот миг я осознал, что это пламя не дар спасения, не признак того, что кто-то пришёл мне на выручку, а предвестник гибели. И мне срочно нужно уходить, пока не стало слишком поздно.

Но я не мог пошевелиться — будто ноги вросли в пол, и все попытки их оторвать оказались тщетны. Я с ужасом понимал, что сколько бы ни прилагал усилий, тело словно приросло к месту. Рубаха на мне начала дымиться, и жжение становилось мучительно болезненным там, где ткань, раскалённая жаром, касалась кожи. Запах палёных волос резанул по носу, и я в панике понял, что мои волосы тоже начали тлеть.

Страх окутал меня с головы до ног: «Нужно убираться с пути этого пламени… быстро, очень быстро! — мелькнула отчаянная мысль. — Но как?» Ноги оставались недвижимыми, и, как ни старался я напрячь мышцы, все попытки оказались бесполезными. Моё тело не находило новой порции сил, чтобы сделать такой нужный, спасительный первый шаг.

Жар между тем становился невыносимым. Каждый глоток воздуха обжигал горло, дыхание сбивалось в кашель. Я понимал, что ещё немного — и огонь доберётся до моей груди или головы, а тогда всё кончится. Но я продолжал стоять, прислонённый к этому раскалившемуся бетону, не в состоянии двинуться с места. Рубаха уже тлела в нескольких местах, и повсюду ощущалось жжённое покалывание. Я видел лишь, как красные блики пламени набрасываются на меня, и вслушивался в треск горящей ткани.

«Помогите…» — попытался прошептать, но горло выдавало лишь надтреснутый звук, ни на что не похожий. Слёзы выступали на глазах то ли от дыма, то ли от отчаяния. Вся комната, если это была комната, зарядилась зловещим светом, танцующим на стенах. Или там не было стен? Не было сил осмотреться — огонь застилал весь обзор.

Вдруг мне почудился звук: тихий голос, далёкий, как сквозь толщу воды. Я хотел прислушаться, но тут обугленная ткань на рукаве рухнула мне на запястье, и я почувствовал обжигающее прикосновение к голой коже. Я взвыл, хотя голос звучал искажённо, больше напоминая хрип.

«Нет, не время сдаваться, — билось в сознании, — двигайся же!»

Но ноги были будто приклеены. Я силился снова и снова. Казалось, если хотя бы приподнять ступни — паду на колени, и там ли сгорю, или буду ползти. Но не мог и этого — словно бетонные оковы сковали их.

Огонь уже лизал мои бедра, касаясь брюха, и я почувствовал резкую боль там, где ткань треснула и обнажилась кожа. Каждая секунда отнимала по капле надежды. Пламя ярилось, в нём не было спасения, а лишь беспощадная угроза, которую я поначалу принял за тепло.

Наконец я собрал последнюю волю, напряг все мышцы левой ноги и… оторвал её от пола. Раздался противный звук, будто отрыв чего-то вязкого, но мне было всё равно: вот оно, долгожданное движение. В ту же секунду я рухнул на бок, а неудачно поставленная правая нога так и осталась висеть непонятно как, сгоревшая ткань рубахи болталась лохмотьями.

Резкая боль пронзила меня, потому что столкновение с полом сдавило мою уже обожжённую кожу, но каким-то чудом я оказался чуть дальше от языка пламени. Жар вокруг продолжал сгущаться, я видел, как бетон пышет зловещим красным свечением, а в воздухе стоит тошнотворный дым. Сделав отчаянную попытку, я отполз ещё пару сантиметров назад, выгребая руками по раскалённому полу. Под ладонями хлюпнула какая-то жидкость, то ли вода, ещё не испарившаяся, то ли расплавленная, — я не смог бы понять.

Пара вдохов казались чудом, я непонятно как не терял сознание. Но сознание то плыло, то вспыхивало ясностью на миг. И сквозь эту дымку лязга ужаса я услышал какой-то оклик, не разобрать, чей. Возможно, голос Ира? Или чей-то незнакомый. Мгновение спустя я ощутил, что пламя не так уж близко — будто кто-то отдёрнул меня ещё на шаг.

Мышцы отказывались подчиняться, глаза слезились и жгли от едкого дыма, я осознал, что уже почти не чувствую руку, которая несла основную нагрузку. Но один-единственный миг казался мне бесценным: ведь если в этот миг успеть, возможно, ещё выживу. «Давай!» — сказал я себе, приподнимаясь на локте и снова, рваным движением, выползая из-под огненной ловушки.

Огонь будто рванул вдогонку, языки пламени разорвались. Я почувствовал, как они чуть не схватили за голень, обдав волной нещадного жара. Но тут же что-то отдёрнуло меня обратно, и я наконец освободил вторую ногу, упав на спину. Казалось, вокруг меня разверзся столб дыма и гари, а затем… я ощутил холодный бетон, чуть влажный.

Сил уже не оставалось, чтобы подниматься. Я лежал, глядя, как угасающий (или убывающий) свет мерцает над моей головой. Вокруг было нечто среднее между скорчившимся дымом и странно пляшущими тенями. Рубаха почти вся сгорела, местами торчали обугленные обрывки, а на коже щипало от многих ожогов.

Все эти мысли ускользали, когда я услышал звучание шагов или голос, не знаю.

«Очнулся?» — прозвучало как эхо в далёкой пустоте. Я хотел ответить, но лишь закашлялся, захлёбываясь дымом. Слёзы текли из глаз, но я уже не понимал, от боли, от дыма или от безысходности. Мозг кричал: «Где я? Как сюда попал? Где Ир?» Но ни один из вопросов не находил ответа, а боль и слабость затягивали меня в воронку забвения.

Пламя, которое секунду назад казалось бесстрастным убийцей, исчезало вдали, будто кто-то погасил его или перенёс куда-то прочь. А я остался лежать на мокром полу, обессиленный, вся жизнь казалась сонным миражом, где боль становилась мерой реальности. Я ещё пытался поднять взгляд, но всё заплыло красно-серым туманом.