Правда о Портъ-Артуре Часть I

Ножинъ E. K.

Японцы артистически управляли артиллерійскимъ огнемъ и движеніями штурмующихъ колоннъ съ высоты 75-ой и горы Сампсона.

Съ 12-ти часовъ наступило некоторое затишье. Лишь часть японскихъ батарей истребляла 5-й полкъ, занимавшій окопы.

Въ полдень уже совсемъ стало яснымъ, что позиція, потерявъ жизнеспособность всехъ своихъ батарей, долго держаться не можетъ, если не будутъ влиты въ сильно пострадавшій 5-й полкъ свежія силы.

Только въ часъ дня къ месту боя въ собственномъ поезде прибылъ, наконецъ, где-то скрывавшійся генералъ-лейтенантъ

Фокъ.

Въ 1 часъ 30 минутъ артиллерійскій огонь противника усилился и штурмъ возобновился съ новой силой. Пятый полкъ таялъ, защищая вверенную ему позицію.

Четыре полка 4-й дивизіи стояли за Тафашинскими высотами и были безучастными свидетелями боя и истребленія 5-гополка.

Полковникъ Третьяковъ посылаетъ донесеніе за донесеніемъ съ настоятельной просьбой влить хоть два батальона резервовъ.

Но Фокъ знаетъ, что делаетъ. Онъ не даетъ ни взвода.

LXXXVII.

Генералъ Фокъ знаетъ, что делаетъ. Онъ прибылъ къ месту боя, когда онъ фактически былъ конченъ, встречаетъ идущихъ по тыловымъ дорогамъ артиллеристовъ, измученныхъ десятичасовымъ боемъ.

– Изменники, все назадъ въ окопы. Бери ружья и стреляй!

Люди, нравственно и физически доведенные до полнаго изнеможенія, бредутъ назадъ и съ винтовками въ рукахъ, после ужасовъ, пережитыхъ на своихъ батареяхъ, на которыхъ не было должныхъ укрытій, возвращаются, чтобы умереть подъ градомъ бомбъ и шрапнелей въ окопахъ.

Измученныхъ не способныхъ ужъ

къ активному противодействію людей возвращаютъ назадъ, а 16 тысячъ стрелковъ остаются безучастными зрителями форменнаго избіенія 5-го полка.

Но Фокъ знаетъ, что онъ делаетъ. Онъ не можетъ рисковать дивизіей: еще нужно защищать раіонъ и крепость.

Къ тремъ часамъ началъ слабеть и огонь фронтальной батареи поручика Соломонова. Прислуга на ней быстро убываетъ. Бегутъ двое, подносятъ снарядный ящикъ. Взрывъ отъ упавшей бомбы, еще взрывъ ящика, и вместо двухъ молодыхъ артиллеристовъ – безформенная масса. Некогда разбирать кого убило.

Орудія, то залпами, то въ одиночку, гремятъ.

– Первое, выстрелъ!

Орудіе словно въ судорогахъ, откатывается назадъ. Его накатываютъ, суетятся уже, спешатъ. Налево другое орудіе громыхнуло. А вотъ непріятельскій снарядъ угодилъ въ болванку

(по распоряженію предусмотрительнаго генерала Фока было поставлено на батарее три болванки. Мы все хотели перехитрить японцевъ, забывая, что орудія не следуетъ обнажать, (болванками японцевъ не испугаешь)

– она слетела съ бруствера, къ ней подбегаютъ, съ целью установить. А прислуга у крайняго орудія хохочетъ, досылая зарядъ.- Надъ японцами смеются.

Шрапнель же продолжаетъ рваться надъ батареей, другой наводчикъ уже снятъ съ прицельной скамейки.

Бомбы, по три,

по четыре заразъ, рвутся среди площади, занятой батареей, сгущая и такъ невыносимый, ядовитый, тяжелый дымъ, медленно расползающійся. Вотъ уже третье орудіе подбито. Прислуги совсемъ мало осталось. Изъ пехотнаго прикрытія присланы стрелки на подмогу.

– Ваше благородіе, снарядовъ нетъ!

Поручикъ Соломоновъ, не имея ни одного блиндажа, поражаемый стремительнымъ огнемъ, измученный за себя и за людей, которыхъ ³/₄ выбыло изъ строя, отдаетъ приказаніе отойти въ лощину.

Спускаясь, обнаружили, что осталось еще 20 снарядовъ. Быстро вернулись назадъ, наладили оставшееся орудіе и открыли огонь. Съ какимъ-то непонятнымъ покоемъ вела себя горсть измученныхъ людей. Огонь японцевъ усилился, когда они увидели, что умолкнувшая было батарея опять ожила.

Дострелявъ оставшіеся 20 снарядовъ, батарея замолчала. Навсегда.

Люди, очевидно, почувствовали полное презреніе ко всему, что творилось въ продолженіе дня, и теперь, забывъ объ усталости, оставшіеся въ живыхъ приступили къ погребенію еще не, остывшихъ товарищей-героевъ.

Четыре часа пополудни.

Батареи кинчжоусской позиціи все до единой молчатъ. Огонь полевыхъ батарей на Тафашинскихъ высотахъ мало-действителенъ.

Позиція обороняется только пятымъ полкомъ, пограничниками и двумя ротами 13-го полка, пришедшими еще ночью.

Наступило сравнительное затишье.

Противникъ, видимо, готовился къ новой атаке. Около 20 ротъ съ артиллеріей появились между Сампсономъ и высотой 75-й и медленно, спокойно разворачиваясь, подвигались на нашъ правый флангъ.

Наступленіе шло безпрепятственно, батареи позиціи уже смолкли, стрелки тоже молчали, за дальностью разстоянія.

Въ 5 часовъ непріятель опять усилилъ огонь, и штурмъ возобновился съ новой силой.

Стало очевиднымъ, что противникъ задался целью взять центръ съ леваго фланга, и поэтому вся сила орудійнаго огня обрушилась на этотъ флангъ.

Полковникъ Третьяковъ, насколько былъ въ силахъ, поддерживалъ левый флангъ,но держаться тамъ было дольше немыслимо. Нуженъ былъ резервъ хотя въ незначительныхъ силахъ. Полковникъ Третьяковъ продолжаетъ просить свежихъ силъ,

Но Фокъ знаетъ, что онъ делаетъ, и не даетъ ни одного взвода.

Противъ окоповъ леваго фланга появляются все новыя и новыя цепи. Стрелки уже непрерывно ведутъ огонь пачками. Идетъ страшная ружейная трескотня. Винтовки накалились. Окопы заполняются ранеными и убитыми. Выносить ихъ не было никакой возможности. Изъ 72-хъ санитаровъ осталось лишь 28.

По всей линіи окоповъ взрывами снарядовъ сносило бруствера, превращая живыхъ еще только что людей въ груды труповъ.

Орудійный огонь росъ и усиливался.