Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
Почему они не сближаются, а методично уже третій часъ мняются лишь выстрлами?
Они хотятъ выиграть солнце!
„Монголія“ продолжаетъ итти всей эскадр въ кильватеръ.
Въ струнку вытянулись наши суда, чернютъ ихъ стальныя линіи бортовъ.
Вдругъ сигнальщикъ докладываетъ…
— Ваше высокородіе, щетиниться начали.
Дйствительно — блестящая линія бортовъ, до сихъ поръ совершенно гладкая, стала принимать странное очертаніе. Гладкая, совершенно ровная ихъ поверхность медленно выдвигала направо и налво орудія, которыя, какъ большія жала,
Морскія громады, выдвигая изъ своего стального тла огромныя щупальцы, готовились защищаться. Кормовыя башенныя орудія, словно усами морскихъ чудовищъ, поводили на фон лазореваго неба. Точно они сердились, точно эти черные гиганты готовы были броситься и начать истреблять другъ друга.
Наша линія судовъ отъ непріятеля по ту и другую сторону на дистанціи 14 верстъ.
Вс пристально смотрятъ впередъ. Эскадра продолжаетъ итти полнымъ ходомъ.
Орудія сверкаютъ на солнц.
Что длается у непріятеля? Онъ тоже готовится къ бою.
Никто не останавливается. Вс несутся впередъ, впередъ — къ далекому горизонту.
Что ихъ ожидаетъ впереди?
Некогда думать. Вс на своихъ мстахъ, отъ кочегара до адмирала.
Сдой Витгефтъ впереди всхъ на красавц „Цесаревич“. Бодро смотритъ маститый старецъ въ глаза надвигающейся смерти.
Вс знаютъ и сознаютъ, что туда, надъ чмъ ретъ флагъ командующаго эскадрой, будетъ направлена вся сила огня.
Адмиралъ Того, этотъ холодный и безстрастный японецъ, тоже на мостик. Онъ — мозговой центръ, сердце японцевъ на мор. Онъ, родина котораго тридцать лтъ тому назадъ была лишь страной туристовъ — сейчасъ вступитъ въ смертный споръ съ дтищемъ Великаго Петра, съ эскадрой колосса, имя которому Россія.
Солнце, океанъ и „Монголія“ — вотъ свидтели того, что творится сейчасъ, что должно безповоротно свершиться.
Они, только они свидтели, какъ разумныя сушества, именуемыя людьми, потратившія тысячелтія на то, чтобы перейти отъ первобытнаго состоянія къ боле осмысленной жизни, пережившія уже вс ужасы борьбы человка съ человкомъ, слышавшія о великой истин, повданной всему міру Христомъ, что любовь къ ближнему есть основаніе, смыслъ и внецъ дряблаго существованія людей — готовились вступить въ кровавый споръ, готовились истреблять другъ друга не кулакъ кулакомъ, а утонченнымъ путемъ, изъ дальнобойныхъ орудій, къ совершенству которыхъ шли отъ древнйшихъ мудрецовъ…
— Да что же это? Скоро ли будетъ конецъ этому напряженію, этой пытк?!?
„Монголія“, разская своимъ острымъ килемъ волны, какъ ангелъ хранитель въ блоснжномъ одяніи, неслась за своими, за эскадрой.
А на судахъ, нтъ-нтъ да и посмотрятъ, гд „Монголія“. Не отстала ли? Видна ли еще?
Вдь на эскадр люди! Всмъ хочется жить. День такъ хорошъ! Такъ жизнерадостенъ, такъ лучезаренъ!
Сейчасъ, сію минуту долженъ начаться бой. Сейчасъ жизнь нсколькихъ тысячъ людей превратится
Никто не знаетъ, не увренъ, пощадитъ ли его смерть.
Невидимый, неумолимый ангелъ смерти уже витаетъ въ солнцемъ озаренной синев неба.
Ангелъ этотъ, символъ небытія, раскрылъ уже свои холодныя, вчныя объятія.
Многіе въ незримомъ облак его дыханія. Для многихъ лучи вчнаго солнца уже догорали.
Но каждый изъ уже обреченныхъ и вс, вс, кому жить еще было суждено, кто далекъ еще отъ бездны могилы, страстно, мучительно хотли жить.
Жить хотли, жить!
Только обликъ блой, какъ снгъ, „Монголіи“, ярко выдляющійся среди стаи несущихся сзади черныхъ волковъ-миноносцевъ даетъ тнь надежды на жизнь.
Жить хотли!
Тамъ, далеко, въ родной Россіи остались близкіе, дорогіе, о благополучіи которыхъ тревожно билось не одно преданное, любящее сердце.
Жить и любить хотли!
А о возможности жить, о надежд на жизнь и самой жизни говорила лишь одна „Монголія“.
Уже четыре часа пополудни. Эскадры продолжаютъ мчаться.
5 часовъ. Правая колонна японцевъ начала выдвигаться впередъ. Флагманское судно противника, броненосецъ „Миказа“, уже на траверс „Пересвта“.
5 1 /2 вечера. Уменьшили ходъ.
Эскадры сблизились на 40 кабельтовыхъ. Еще нсколько минутъ, еще, еще — взвились облачки, засверкали огни, загремли орудія…
Начался бой.
Участь эскадры, участь Артура, судьба многаго и многихъ ршалась.
Суда быстро подвигаются впередъ. Орудійный огонь усиливается съ каждой минутой.
На неб свтло и тихо. Солнце склоняется къ западу. На ничтожной площади необъятнаго словно дремлющаго океана десятки тысячъ людей, какъ разъяренные зври, истребляютъ другъ друга.
Седьмой часъ. Бой во всей своей сил. Голубое небо покойно и прозрачно. Золотой дискъ солнца низко спускался къ горизонту. На восток забродили едва уловимыя тни — предвстники вечера, на запад океанъ горлъ — переливался яркимъ словно растопленнымъ золотомъ.
А на груди теперь царственно-покойной стихіи грохочетъ громъ, точно хохотъ торжествовавшаго діавола.
7 1 /2 ч. вечера. На „Цесаревич"подняли сигналъ о передач командованія. На "Пересвт"(флагъ контръ-адмирала князя Ухтомскаго), на которомъ все перебито, мачты сбиты — нельзя поднять сигнала (сигналы были поданы по борту).
На эскадр переполохъ и смятеніе…
Некому управлять.
"Ретвизанъ", предполагая, что младшій флагманъ князь Ухтомскій тоже убитъ, вышелъ изъ строя кильватера и бросился на "Кассугу" съ цлью его таранить и этимъ защитить "Цесаревича", который началъ болтаться (у него былъ испорченъ рулевой приводъ), и, выйдя изъ строя, повернулъ.
За "Ретвизаномъ" послдовали "Побда" и "Пересвтъ".
Каждый изъ командировъ дйствуетъ на свой рискъ и страхъ.
Все смшалось. Эскадры, какъ боевого, стройнаго цлаго, не существовало.