Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
Мы ничего не понимали. Не знали, что длать. Мужъ въ боевой рубк, старшій артиллерійскій офицеръ.
Подбжалъ докторъ Августовскій, схватилъ меня и протащилъ черезъ палубу, гд лежали убитые, раненые…
Попали подъ брандспойтъ, струей котораго старались разсять газы… Матросы, съ растеряннымъ видомъ, блуждающими глазами, стоятъ, опустивши руки. Посмотрла вокругъ, понять не могу — что такое, что случилось, откуда
Врно, пробоина. Все кончено. Почему же никто не распоряжается, не спасаются? Я совершенно оцпенла и нравственно и физически. А тамъ, наверху, все гремитъ, трещитъ и рвется. Удары, словно раскаты грома, перекатываются по палуб…
Среди начавшихъ снова суетиться матросовъ слышу разговоръ:
— Вс офицеры перебиты, никого не осталось.
Я рванулась впередъ, къ трапу не могу пройти.
Матросы суетятся, бгаютъ взадъ и впередъ. Толкаютъ, не обращая никакого вниманія. Я умоляю, прошу указать путь. Напрасно.
Наконецъ поднялась наверхъ. Пробралась кое-какъ до боевой рубки. Слышу громкій голосъ мужа, повторяющаго: "сорокъ два кабельтовыхъ".
Ага! японцы удаляются: они были раньше на разстояніи чуть ли не двадцати.
Спустилась внизъ. По пути убитые, раненые, все въ крови, скользко. Жара внизу стоитъ невыносимая. Раненые умоляютъ, просятъ пить. Мы съ Лидіей Михайловной поимъ ихъ водой съ краснымъ виномъ. Скоро все красное вино вышло. Раздобыли мадеры.
Жара все увеличивается.
Нечмъ дышать. Бой наверху стихаетъ, тамъ все тише, тише. Японцы уходятъ.
Стало темнть. Въ помщеніи, гд мы находились, шелъ проводъ въ башню. Отъ взрыва онъ испортился, началъ давать огромныя искры, сопровождавшіяся страшнымъ трескомъ.
Вс мы перепугались, думали, что невсть что случилось.
Но жара донимала больше всего. Попросили матросовъ открыть иллюминаторы.
Наступилъ вечеръ, совсмъ темно. Начались минныя атаки. То и дло слышимъ:
— Съ правой стороны миноносецъ. Открыть огонь. Матросы по всему борту повторяютъ приказаніе. Лидія Михайловна страшно волнуется.
— Они плохо передаютъ команду. Вотъ видите, смотрите, тотъ не слышалъ, не передалъ дальше. Матросикъ, голубчикъ, говори, кричи громче. Не слышитъ вдь тотъ тебя.
— Полноте, Лидія Михайловна — стараюсь я успокоить: а если бы насъ здсь не было, отражали же бы атаки…
Долго еще мы слдили за отраженіемъ минныхъ атакъ. Наконецъ усталость взяла свое. Измучилась я. Не было силъ больше бодрствовать. Еле дотащилась до стола, легла на него и заснула.
Утромъ 28 іюля комендантъ крпости съ утра былъ на Электрическомъ утес, откуда, отдавая общія распоряженія, наблюдалъ за выходомъ эскадры.
Генералъ-лейтенантъ Смирновъ, провожая взглядомъ уходившую эскадру, перекрестилъ ее вслдъ и сказалъ:
— Дай Богъ ей счастья! Если она разобьетъ противника и овладетъ моремъ, крпость устоитъ. Но плохо будетъ, если ее разобьютъ, и она не вернется назадъ. Сколько она увозитъ людей, орудій и снарядовъ! Какъ все это намъ здсь необходимо!
Въ начал 2-го часа генералъ-лейтенантъ Смирновъ отправился по Мандаринской дорог на сверный фронтъ сухопутной обороны, на укрпленіе № 3.
Съ уходомъ эскадры городъ словно притаился. Вс сознавали, что значитъ
Населеніе и гарнизонъ ждали.
Внутренняя гавань и портъ словно вымерли.
Съ тревогой за будущее проводилъ Артуръ ушедшую эскадру, вс успокаивали себя надеждой на счастливый исходъ.
Томительно прошелъ день 28 іюля. Вечеромъ со стороны моря, въ направленіи Шандунскаго полуострова, доносился глухой гулъ орудійной канонады. Для всхъ стало очевиднымъ, что эскадр пришлось принять бой. У всхъ былъ въ ум и сердц одинъ вопросъ: чмъ все это кончится, кто побдитъ, пробьется ли эскадра во Владивостокъ? Кончился день, ночь прошла, настало утро. Сигнальный постъ съ Ляотшаня доноситъ, что приближаются наши суда.
Эскадра вернулась. Но, Боже, въ какомъ вид! — Посл полудня она втянулась во внутренній рейдъ. Мы не досчитались 4-хъ судовъ. "Цесаревичъ", "Аскольдъ", "Новикъ" и "Діана" не вернулись, о судьб ихъ никому ничего не было извстно. Адмиралъ Витгефтъ убитъ.
Съ возвращеніемъ назадъ эскадры, обезсиленной однимъ лучшимъ броненосцемъ и тремя быстроходными крейсерами, роль ея нужно было считать окончательно сыгранной, такъ какъ моремъ владлъ сильный какъ въ количественномъ, такъ и въ качественномъ отношеніи противникъ, и поэтому эскадра наша до прибытія балтійскаго флота не могла вступать съ нимъ въ бой.
Эскадра вернулась въ Артуръ, проигравъ морское сраженіе, но она, возвратившись въ крпость, могла пополнить запасъ снарядовъ, дать орудія и усилить десантомъ количество обороняющихъ Артуръ войскъ.
Самъ собой напрашивался вопросъ — почему тихоокеанская эскадра, состоящая изъ лучшихъ судовъ всего русскаго флота, въ теченіе 7-ми мсяцевъ кампаніи ничего не сдлала и въ конц концовъ должна была отказаться отъ активной дятельности и своей главной цли — овладть моремъ, чтобы прервать сообщеніе между Японіей и континентомъ и тмъ положить начало конца кампаніи? Кто виноватъ въ этомъ? — На это можетъ быть только единственный отвтъ: давнымъ давно назрвшая, настоятельная необходимость ввести коренныя реформы во флот, на которыя давнымъ давно указывалось дятельнйшими и просвщеннйшими офицерами русскаго флота. Давнымъ давно пора было забыть въ свое время цнныя положенія морского устава Петра I-го.
Винить отдльныхъ личностей крайне трудно — виновата система и тотъ чиновничій и канцелярскій хаосъ, которыи, какъ тысячеглавая гидра, сосетъ и подтачиваетъ мощный и въ основаніи своемъ здоровый организмъ Россіи.
Германскому, англійскому офицеру покажется прямо невроятнымъ, если я буду утверждать, что на русскихъ судахъ довольно аккуратно велась только матросская служба — все остальное было въ полномъ запущеніи. Адмиральская, штабная, развдочная службы, серьезныя практическія занятія по артиллерійской стрльб и минному длу велись настолько небрежно, что большинство офицеровъ имли самое смутное представленіе о практическомъ примненіи теоріи. Офицеры въ большинств случаевъ не знали своихъ судовъ, этихъ колоссальныхъ лабиринтовъ, благодаря постоянному перемщенію съ одного судна на другое.