Правда о Порт-Артуре. Часть II
Шрифт:
На Зубчатой гор съ самаго начала бомбардировки находился совмстно съ другими начальникъ укр. раіона генералъ-лейтенантъ Стессель.
Во время артиллерійскаго огня противникъ подъ его прикрытіемъ перебжками продвигался впередъ.
Наши батареи бьютъ наступающихъ.
Очевидно, японцы готовятся къ генеральному штурму.
Потери противннка огромны.
Наши — благодаря укрытію — ничтожны.
Я пишу: наши, благодаря укрытію, ничтожны. Конечно, какъ у обороняющагося, он были несравненно меньше. Но если бы у насъ дйствительно были сносныя укрытія, то и потери дйствительно были бы ничтожны.
Но штабъ раіона считалъ, что потери
Ночью съ 2 на 3 августа по всей линіи обороны шла рдкая перестрлка передовыхъ частей.
Въ 9 часовъ утра съ Кумирнскаго редута было замчено въ подзорную трубу, что по Мандаринской дорог отъ Волчьихъ горъ въ направленіи отъ Генеральной горы приближается группа въ 6 человкъ съ блымъ флагомъ.
Немедленно дано было знать по телефону командиру 2, 6 полка, который приказалъ прекратить стрльбу на ввренномъ ему участк, и вмст съ тмъ донесено коменданту крпости.
Съ Кумирнскаго редута выхалъ навстрчу приближающейся группы командиръ роты капитанъ Лавровъ съ нсколькими охотниками.
Встртились они съ японскимъ парламентеромъ, оказавшимся маіоромъ японской службы, въ сопровожденіи одного офицера и 4 солдатъ.
Обмнявшпсь привтствіями на русскомъ язык, маіоръ Ямооки попросилъ вызвать офицера штаба главнаго начальника. Немедленно объ этомъ дано было знать въ штабъ крпости.
Около 10 часовъ прибылъ на передовую линію начальникъ штаба раіона полковникъ Рейсъ, въ сопровожденіи 2 офицеровъ, которому было передано японскимъ маіоромъ два пакета.
Одинъ главному начальнику арміи, другой командующему эскадрой.
При прощаніи съ полковникомъ Рейсомъ, маіоръ высказалъ свое сожалніе, что ему пришлось его побезпокоить въ такую дурную погоду.
Во время переговоровъ комендантъ крпости приказалъ прекратить огонь по всей оборонительной линіи.
Японцы же продолжали стрлять по правому флангу.
Содержаніе письма барона Ноги было приблизительно слдующее:
— Русскія войска доказали уже свою доблесть, но Артуръ все равно будетъ взятъ, а потому, во избжаніе излишняго кровопролитія, а также возможныхъ со стороны ворвавшихся въ городъ японскихъ солдатъ насилій, убійствъ и грабежей, такъ какъ сначала трудно будетъ установить порядокъ, командующій осадной арміей Его Величества Императора Японіи предлагаетъ вступить въ предварительные переговоры о сдач крпости.
Въ крпости немедленно собрался военный совтъ. Генералъ Стессель требовалъ, чтобы отвта не было послано на томъ основаніи, что предложеніе сдать крпость — страшная дерзость со стороны японцевъ.
— Разв они не читали моего приказа, что, пока будетъ живъ хоть одинъ защитникъ, крпость не сдастся?
Генералъ Смирновъ старался вразумить Стесселя, доказывая, что элементарныя правила военной этики требуютъ, чтобы отвтъ былъ посланъ. — Ну хорошо, упорствовалъ Стессель: если непремнно нужно послать отвтъ, то ничего не писать въ посылаемой бумаг, а просто нарисовать имъ кукишъ.
Комендантъ, генералъ-лейтенантъ Смирновъ, категорически заявивъ, что отвтъ долженъ быть посланъ и посланъ въ самой вжливой форм,— приступилъ къ составленію послдняго. Содержаніе его было кратко, но носило характеръ сдержаннаго достоинства.
Вотъ онъ:
"Честь и достоинство Россіи
Утро 4-го августа стояло на рдкость непріятное. Туманъ, мороситъ мелкій дождикъ, сыро, слякоть. Городъ уже бомбардируется. То и дло завываютъ снаряды, съ глухимъ гуломъ разрываясь въ порту.
Получивъ наканун разршеніе генерала Смирнова сопровождать парламентеровъ, я отправился въ штабъ раіона.
Бомбардировка порта усиливается; на фронт сравнительное затишье.
Въ составъ парламентеровъ вошли: офицеръ генеральнаго штаба капитанъ Головань и состоявшій въ прикомандированіи штаба крпости лейтенантъ Маколинскій.
Капитанъ Головань передалъ мн приказаніе генерала Смирнова, что, если я хочу сопровождать парламентеровъ, то долженъ одть форму стрлка.
Принесли солдатскую рубаху, снаряженіе и вооруженіе и предложили переодться, а также снять очки. Повиновался.
— Снимите шпоры — командуетъ капитанъ Головань. Повиновался.
Принесли парламентерскій флагъ (полотнище грязне грязнаго).
— Вы повезете флагъ! — Запротестовалъ.
— Почему?
— Разршите послать за чистымъ полотнищемъ, тогда повезу.
— Посылайте!
Набили чистое полотнище, снарядились, вооружились (винтовка черезъ плечо), сли на коней — тронулись.
Прохожіе съ любопытствомъ и недоумніемъ на насъ поглядываютъ.
Я думаю, не у одного мелькнула мысль — ужъ не конецъ ли Артуру?
Дождь усилился. Дороги размыты. Подвигаемся впередъ съ трудомъ. Винтовка съ непривычки прямо пытаетъ.
Наконецъ прибыли на укрпленіе Кладбищенской импани. Капитанъ Головань увдомилъ объ этомъ коменданта крпости.
Генералъ Смирновъ немедленно прекратилъ огонь по всей боевой линіи.
Ровно въ 9 часовъ тронулись въ путь.
Впереди съ флагомъ пришлось хать мн съ однимъ изъ конныхъ охотниковъ; на дистанціи 20–30 лошадей парламентеры и эскортъ. Миновали наши цпи, заставы, секреты. Дождь все мороситъ, туманъ, наши укрпленія остались далеко назади. Прохали нсколько оставленныхъ китайцами, словно вымершихъ деревень. На задворкахъ у плетней лежатъ голодные, исхудалые псы. Китайца встртили: оборванный, грязный. На всемъ лежитъ печать разрушенія отъ снарядовъ, все пусто, уныло. демъ уже вольной дорогой, извивающейся то въ ту, то въ другую сторону. По бокамъ плотной стной высоченный гаолянъ, выше насъ, конныхъ. Ничего крутомъ не видно — дорога и гаолянъ. Впереди въ туман проэктируются горы. Изъ чащи вынырнулъ нашъ офицеръ, бывшій въ секрет, и присоединился къ намъ.
Продолжаемъ подвигаться впередъ.
Мое недовріе къ японцамъ растетъ.
Не могу забыть Зеленыхъ горъ, какъ тогда они нашъ отрядъ Краснаго Креста обстрляли. Ничего не видно. Можетъ быть, залегли въ гаолянъ и караулятъ. Однимъ залпомъ всхъ снимутъ. Наши и не услышатъ. Жутко. Дорога круто повернула вправо.
— Баринъ! Баринъ! Вонъ стоятъ, вполголоса говоритъ хавшій за мной охотникъ. Гляжу впередъ, ничего не вижу. Наконецъ замтилъ за крутымъ поворотомъ дороги на небольшомъ перевал 4 японцевъ. Одты въ "хаки", трудно отличить отъ окраски мстности. Мы же, въ плохо окрашенныхъ кителяхъ, рельефно выдляемся.