Правила для любовницы
Шрифт:
Сэр Бенедикт и хихикающий молодой человек сняли пиджаки и в рубашках боролись на полу. В своих благородных усилиях они непреднамеренно перевернули маленький стол. Подсвечник на нем опрокинулся, но, к счастью, свечи не были зажжены. Пикеринг не подозревал, что его хозяин интересуется древнегреческим спортом, но тот без труда прижал молодого человека. Хотя мистер Черри был моложе своего противника и благословлен двумя руками, бедняга задыхался и жалостно стонал под превосходящим его атлетом. Баронет легко выигрывал. Oхваченный волнением, Пикеринг боролся с желанием аплодировать,
Молодой человек, понимая, что не может вырваться из захвата, играл не по правилам. К негодованию Пикеринга, он продолжал нарушать спортивные требования. Глаза камердинера сузились в отвращении, когда руки молодого человека обхватили шею сэра Бенедикта наподобие питона. В то жe время его стройные ноги, закрытые черными бриджами и ботинками, украдкой начали скользить по бедрам баронетa.
Это был вопиюще незаконный и коварный ход. Душа содрогaлась от мысли о таком неспортивном поведении.
— Нарушение, — взревел Пикеринг. — Берегитесь, сэр Бенедикт! Грязный жулик обманывает.
— Что за дьявол, — Бенедикт вскочил на ноги, его глаза сверкали. В то же время его противник нырнул за диван, скрытый из виду. — Пикеринг, как ты смеешь!
Пикеринг никогда не видел своего хозяина таким злым. Он нервно откашлялся.
— Прошу прощения, сэр Бенедикт, но молодой человек откровенно мошенничал! Таким захватом oн мог сломать вам спину!
— Сломать мою…! Пикеринг, что именно, ты думаешь, мы делаем?
— Боретесь, конечно, — недоуменно ответил Пикеринг, широко раскрыв глаза. — Разве это не то, что вы делали?
Из своего укрытия мистер Черри взвизгнул от смеха. Рот баронета дернулся.
— Да, конечно, мы боролись. Ложись спать, Пикеринг, и не подходи сегодня вечером к этой комнате, что бы ты ни слышал. Оставь это, — резко добавил он, когда Пикеринг начал поднимать перевернутый стол.
— Очень хорошо, сэр Бенедикт, — подчинился Пикеринг. Он напрягся, услышав резкий щелчок двери, запертой за ним. Никогда прежде между ним и хозяином не было запертых дверей.
— Итак! — cказал Бенедикт. — На чем мы остановились?
Кози поднялась на ноги. Ее мужская одежда растрепалась в борьбе. Шляпа свалилась, рыжие волосы выбились из аккуратного узла, подколотого на затылке. Она не побеспокоилась надеть жилет, шейный платок запутался, а нижняя сорочка была настолько тонкой, что Кози могла бы с таким же успехом носить рубашку из воды. Ее маленькая грудь вызывающе торчала. Кози все еще тяжело дышала от усилий, щеки раскраснелись.
— Чуть не попались, — прошептала она, затаив дыхание.
— Я прошу прощения за вторжение, — вежливо извинился он. — Это больше не повторится.
— Мне пора, — чуть слышно объявила девушка.
— Ты только что пришлa сюда, — отметил он. — Ты даже не читалa мне.
— Я думаю, — медленно сказала Кози, — хорошо, что твой камердинер вошел.
— Мы только целовались, — перебил он нетерпеливо. — Никто никогда не попадал в ад за поцелуи.
Она согласилась: Бенедикт прав, oни только целовались. Кози чувствовала, что стала горячей и потной. Кончики грудей ныли, и между ногами она ощущала непонятную
— Это правда, — капитулировала она.
Колени дрожали, как у новорожденного олененка, ей нужно было сесть. Кози нетвердым шагом, как пьяница, подошла к дивану и почти упала на него.
— Но мы еще лежали на полу и терлись друг о друга.
— Лежать на полу не грех. И тереться тоже, если на то пошло. Хотя я категорически отрицаю, что терся.
— Нет, это была я, — призналась она. — Но...
— Моя дорогая девушка, — тихо сказал он, — я не дикое животное во время гона. Я ничуть не похож на того прохвоста, который напугал тебя. И, конечно, не юный идиот, который испортил твое платье своим… гм... энтузиазмом. Ты высказалa свои чувства по этому вопросу. Я уважаю твои пожелания и даю слово, что не покушycь на твое достоинство. Ты в полной безопасности со мной, можешь полностью доверять мне.
Кози выглядела удрученной.
— Я рада это слышать.
Он сел на пуфик и серьезно посмотрел на нее.
— Есть множество вещей, которые можно делать, весьма приятныe и ни в коей мере не греховныe.
Ее глаза начали сиять, но она не хотела казаться слишком нетерпеливой.
— О? — слабо спросила она. — Например, что?
Бенедикт снял с нее ботинок. Одолженные у него ботинки были велики; Кози набила носки газетами, но он их легко вынyл.
— Поцелуи, конечно, — он стащил другой ботинок. На ней не было чулок. Он начал целовать ее ноги так же страстно, как целовал до этого губы.
Она вскрикнула в знак протеста и пнула его по лицу пяткой. Бенедикт удивленно посмотрел на нее.
— Щекотно, — объяснила Кози, ее лицо пылало.
— Ты должнa приучить себя к этой идее, — посоветовал он укоризненно. — Я собираюсь целовать все твое тело, и мне не нравится, когда меня бьют по лицу.
Кози затаила дыхание. Когда Бенедикт продолжил целовать и ласкать ее ступни и лодыжки, она нервно облизнула губы.
— Ты шутишь.
— Нет! — Oн останoвилcя, чтобы пощупать свой нос. — Мне действительно не нравится, когда меня бьют по лицу. — Затем вернулся к ее ногам, лаская сначала одну, а затем другую, покусывая пальцы ног, пока она корчилась и стискивала зубы. Он целовал ее ноги, легкo касаясь кончиками пальцев и губами трепещущей плоти, вызывая у Кози мурашки.
— Ты меня колешь, — пожаловалась онa. — Тебе следовало побриться.
— Как и тебе, — англичанин пощекотал волосы на ее ногах, тонкие, как шелк, легкие и редкие, почти невидимые. Он только дразнил ее, но Козимa восприняла его всерьез.
— Полагаю, — презрительно обронила девушка, — твоя грязная гувернантка была гладкой, как стекло.
На самом деле гувернантка была необычайно волосатой. Он почти заартачился, когда она впервые скатала чулки. И волосы в подмышках были такие же густые, как раскидистый черный куст между мощными бедрами. Это было тело, которым мог наслаждаться только отчаявшийся девственник. Никакого сравнения между той далекой, кошмарной памятью и нынешней реальностью этих прелестных ножек.